Лабиринт

— Привет!—поздоровался с ними Масуи, не меняя своей лаконичной манеры здороваться даже ради друга детства. Однако теперь он не стал отделываться односложными словами, а спросил:—Как здоровье? Хотел по пути с кладбища заглянуть к тебе, да не удалось.

Сказано это было не просто из приличия. Предки Масуи покоились на кладбище, которое в отличие от кладбища, находившегося возле городского храма, называлось горным.

На кладбище он шел не по новой дороге, где можно было проехать на машине, а по старой, круто поднимавшейся по холму. По-видимому, ему хотелось пройтись именно той дорогой, по какой он бегал еще мальчишкой, она вела прямо к дому его старинного приятеля — друга далекого детства. Возвращаясь с кладбища, Масуи всегда заходил к Есисуке.

Несмотря на полноту, особенно заметную при его небольшом росте, Масуи чуть не бегом взбирался по высокой каменной лестнице и со двора окликал хозяина: «Есисуке-сан!» Затем открывал калитку, проходил в сад и через галерею — в гостиную. Здесь он завтракал вместе с хозяином и пил чай со сливовым вареньем.

Есисуке, с тех пор как заболел, соблюдал строгий режим, рано ложился и рано вставал. Масуи тоже подымался чуть свет и сразу же шел на кладбище, причем, как правило, один, без всяких провожатых.

Есисуке был в городе единственным человеком, с которым Масуи поддерживал истинно дружеские отношения. Он охотно навещал друга, когда ходил на кладбище, и не только потому, что это было по пути.

Встречи с приятелем доставляли Масуи удовольствие главным образом потому, что тот никогда ни о чем не просил его; да, пожалуй, и не о чем было. Есисуке это понимал и лишь скрепя сердце попросил старого друга устроить Сёдзо в библиотеку. Впервые в жизни он почувствовал, как тяжело быть кому-то обязанным, и даже немного сердился, что пришлось оказаться в положении просителя.

Он почти не бывал даже у своих ближайших родственников, разве что на свадьбах или похоронах. И хотя Масуи, приезжая на родину, навещал его почти каждый раз, Есисуке к нему никогда не заходил.

Масуи мог это расценить даже как холодность, но Ёси-суке не тревожился. Однако на сей раз он решил не пренебрегать приличиями. Было бы невежливо не явиться и не поблагодарить Масуи. Конечно, он прежде всего заботился об интересах племянника.

— Не знаю, смогу ли „я тебя когда-нибудь отблагодарить. Наконец-то и перед этим неприкаянным открывается какая-то дорога в жизни.

Масуи отлично понял, какой смысл Есисуке вкладывает в словечко «неприкаянный», произнесенное им как бы невзначай на местном диалекте.

Масуи уважил просьбу друга. С его точки зрения, место в библиотеке ломаного гроша не стоило. Но вряд ли он так же легко согласился бы, если б речь шла о службе в фирме или банке. Скорее всего, тогда бы он резко тряхнул головой, что означало бы «нет» или «невозможно». Ведь и увядший кочан — тоже капуста. Начни перебирать листы — глядь, а там червячок живет. Однако Масуи и виду не подал, что в голове его мелькают подобные мысли, переводя взгляд с Есисуке на сидевшего рядом с ним Сёдзо,; По выражению лица Масуи вообще можно было подумать, что он видит Сёдзо впервые и до сих пор даже не подозревал о его существовании. Чуть сдвинув брови, он некоторое время с любопытством смотрел на него и затем неторопливо сказал:

— Сомневаюсь, чтобы работа в провинциальной библиотеке представляла для тебя интерес.— И тоном, исключающим возможность уклончивого ответа, добавил: — Что ты на это скажешь?

Но Сёдзо и не собирался с ним хитрить.

— У меня ведь нет выбора,— ответил он, прямо глядя в лицо собеседнику, и затем добавил:—Да и не только у меня. Сейчас это, пожалуй, общая проблема. И все же я не могу сказать, чтобы работа в библиотеке меня нисколько не интересовала. Вообще-то она могла бы стать очень увлекательной и дающей большое удовлетворение. Но это упирается прежде всего в вопрос о средствах. Для этого вам пришлось бы проявить смелость и отпускать значительно большие суммы, чем сейчас. При нынешнем бюджете, конечно, ничего нельзя сделать.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Масуи.— Ты, я вижу, сразу берешь быка за рога! Ловко ты на меня наступаешь!

— Да я и не собирался на вас наступать.

— Ну хорошо, а если бы деньги, допустим, были? Что бы ты тогда предпринял?