Лабиринт

Сёдзо обернулся. По тону голоса и протянутой руке незнакомца он догадался, что тот просит спичку. Он полез было в карман за спичками, но, разглядев лицо стоявшего перед ним человека, невольно сжал коробок в кулаке. Когда незнакомец поднял голову и на него упал лунный свет, Сёдзо узнал его. Это был Синго — младший сын Ито. После зимних каникул он почему-то не вернулся в Кумамото, где учился в колледже, а остался дома. В городишке, где малейший пустяк сразу становился предметом разных кривотолков, это событие, конечно, не могло остаться незамеченным. Поползли слухи. Одни сплетники намекали на какую-то любовную историю, другие утверждали, что у него открылась чахотка, третьи и вовсе выискивали самые, неблаговидные причины. В общем врали, как только могли. Все эти сплетни охотно подхватывали политические противники Ито — местные сэйюкайевцы. В их среде Синго называли «шалопаем», «заморышем», смеялись над ним. Слыша это, Сёдзо невольно думал о том, что минсэйтовцы так же злословят и о нем. Впрочем, он знал, что они особенно не мудрили на его счет, а просто прозвали его «красным». Но теперь у него сомнительное право на такое прозвище. Это была скорее насмешка, чем брань. Быть может, поэтому Сёдзо было неприятно слышать насмешки по адресу Синго. Однако он вовсе не питал симпатии к юноше. Взаимоотношения между Канно и Ито исключали её. Вражда между сэйюкайевцами и минсэйтовцами начиналась еще в детстве. Уже в начальной школе дети подбирали себе друзей и товарищей по играм только из лагеря своих родителей. Сёдзо был значительно старше Синго. Он учился в пятом классе, когда Синго только еще начал ходить в школу. До сих пор они еще ни разу даже словом не перекинулись. Тем не менее, передавая Синго спички, Сёдзо сказал ему тем приветливым, дружелюбным тоном, каким обычно разговаривают с младшими товарищами по школе:

— Ты, кажется, учишься в колледже в Кумамото? На каком отделении?

— На гуманитарном.

Сёдзо вспомнил, что младший брат Оды тоже учится там, но только на отделении естественных наук. Он хотел было спросить о нем, но подумал, что вряд ли Синго его знает, и промолчал.

Они стояли рядом, курили, смотрели на море и молчали. При свете луны огоньки сигарет казались белыми.

— Красиво как, не правда ли? Сколько дней луне сегодня?

—- Вчера, кажется, было полнолуние.

Метрах в двадцати от берега над водой поднималась похожая на нефтяную вышка из зеленого бамбука. Здесь был пляж, городская молодежь обучалась тут плаванью стилем ямаути, который считался традиционным для их города. С вышки прыгали в море. Напротив, у самого парка, виднелась еще одна такая же вышка. Постороннему человеку это показалось бы вполне естественным: иметь две вышки для пловцов удобнее, чем одну. Но вышка возле парка принадлежала сэйюкайевцам, а другая минсэйтовцам. Политические противники не хотели сближаться даже в море и не желали ни плавать вместе, ни прыгать с одной вышки. Размежевание во всем было настолько строгим и настолько привычным, что наличие обособленных «партийных» вышек не казалось странным ни Сёдзо, ни тем более Синго.

Сёдзо и Синго простились и разошлись.

Продолжая свой путь к парку, Сёдзо испытывал какое-то необычайное чувство.

Встреча была случайной, но как здорово получилось! И до чего радостно, приятно! А что, собственно, произошло? Он дал спичку, потом было сказано несколько слов о колледже, о красоте лунной ночи, постояли рядом и разошлись. Они не успели выкурить даже по полсигареты, но за это время между ними установилось что-то вроде приятельских отношений. Удивительно! Случись это не лунной ночью, а среди бела дня, да между старшими братьями, у всех в городе глаза бы на лоб полезли.

— Какой идиотизм! — выругался Сёдзо и ожесточенно швырнул окурок в море. И вдруг мелькнула мысль: да узнал ли его Синго? Может быть, он его просто не узнал? Если же узнал еще до того, как попросил прикурить, то это поистине героический поступок. Значит, й Синго понимает всю несуразность этой вражды и относится к ней явно отрицательно. Но в таком случае Синго сумел подняться выше его. Сёдзо почувствовал себя побежденным. В душе он возмущался этой глупой, смешной грызней между двумя партиями в их городе. Ему была отвратительна их так называемая «борьба», продиктованная не принципиальными соображениями, а предрассудками и личными счетами. Однако до сих пор сам он и рта не раскрыл, чтобы выразить свой протест. Сёдзо прекрасно понимал, насколько все это сложно, и его очень мало интересовали местные дела. А главное, он притерпелся к этому идиотизму, перестал его замечать, так же как он присмотрелся к двум вышкам и принюхался к винному запаху, пропитавшему весь-их дом. Сегодняшняя встреча с Синго подействовала на него, как свежий ветер в душную ночь.