Лабиринт

Он сказал это с открытой улыбкой и добавил, что и в самую трудную минуту готов оставаться в своей библиотеке, как в осажденной крепости, и до конца разделить ее участь. Слова эти прозвучали глубоко правдиво. Сёдзо не сомневался, что профессор поступит именно так, как говорит. В его воображении предстала трагическая и величественная фигура профессора, ожидающего смерти где-то в уголке библиотеки среди самых редких изданий, к которым подбирается бушующий адский огонь, зажженный вражескими бомбами. Сейчас, когда он под шум прибоя вспомнил Имуру рядом с ярко накрашенной молодой женой, он подумал, насколько же эти два человека не похожи друг на друга. «Да, человек — странное существо»,— сказал Сёдзо вслух. Женщин, которые не могут жить самостоятельно и выходят замуж дважды и трижды, на свете немало, Ёсиэда не первая и не последняя. Но в ней все — и пышное белое тело, и томные взгляды, которые она бросала на него, и подведенные глаза, и ямочка на правой щеке, которую она нарочно старалась показать,— все было полно искусственного очарования, рассчитанного на то, чтобы привлекать мужчин. Вот она и сумела поймать профессора. Но в ее кокетстве было что-то от продажной женщины. Как только Сёдзо подумал об этом, в его сознании как бы по контрасту всплыл образ одной из самых утонченных развратниц. Он невольно сунул электрический фонарик в карман, словно его голубоватый свет породил это видение. Но и в темноте вчерашние слова Мацуко вновь оживляли в его памяти подробности всех встреч с этой женщиной — вспомнилось даже, что в ту ночь, когда она неожиданно появилась перед ним на вокзале в Каруидзава, на небе была такая же луна.

Сёдзо мог бы поклясться кому угодно, что госпожа Ато для него сейчас существо совершенно постороннее. И вчера, услышав переданный ему через Мацуко и лишь ему одному понятный намек, он возмутился не столько этой женщиной, сколько самим собой, ведь сообщение Мацуко его взволновало. Он никогда не мог думать об этой своей связи иначе, как с чувством отвращения, и осуждал себя, и все же в сегодняшних его мыслях обо всем этом было что-то новое. Все, казалось бы, отошло далеко, было забыто, отгорожено прочной стеной, но вот незначительный толчок — и прошлое вдруг возникло с такой же легкостью, с какою теннисный мячик перелетает через сетку. Никогда еще это не казалось ему таким странным, как сейчас. Ну разве не удивительно, что случайная, мимолетная связь (ведь слово «люблю» ни разу не было произнесено между ними), не одушевленная ни единой искрой духовной близости, такая грубая, плотская, оказалась столь сложной, так действовала на его воображение и всегда подчиняла его. Сёдзо подумал сейчас о себе то же, что и о профессоре Имуре: «До чего же все-таки странное существо человек!»

Сёдзо спустился по последнему крутому склону. Газгольдер перед вокзалом тускло поблескивал в лунном свете. В самом городе горели редкие огоньки. Война погасила яркие фонари курорта, и хотя было немногим больше восьми часов, казалось, что уже глубокая ночь. Сёдзо вошел под арку моста. Гостиница «Сёфукаку» находилась по другую сторону железнодорожной линии, на горе, противоположной той, где стояла дача профессора Имуры. Сёдзо предстояло пройти по извилистой дорожке в гору такое же расстояние, какое он прошел, спускаясь вниз. Месяц, следовавший за ним, ярко освещал одни участки дороги, оставляя в тени другие. Вокруг тянулись мандариновые сады. Сюда не доходил рокот моря, было совсем тихо. Воздух, пронизанный лунным светом и теплый, как в весенний вечер, был напоен ароматом мандаринов. Возможно, такими ночами и возникает чудесный аромат этих плодов; под желтой корочкой наливаются соком нежные дольки.

Сёдзо охватила вдруг сильная тоска по дому. Свет электрического фонарика, который ему приходилось то зажигать, то гасить, выхватывал из темноты мандариновые деревца, и ему вспомнилось апельсиновое дерево, росшее около их домика на косогоре. Марико часто привязывала к нему козочку. Сёдзо казалось, что он очень давно не видел жены, хотя с того времени, как он расстался с ней, не прошло еще двух недель. Он не только не собирался задержаться в Атами на два-три дня, как советовал ему Таруми, но думал даже, что ему удастся выехать в тот же вечер. Пришлось, однако, остаться до завтра. Утром к Имуре должен был зайти профессор М., известный авторитет в области истории распространения христианства в Японии, и Имура предложил Сёдзо познакомиться с ним. Эта любезность профессора Имуры, которой поначалу он очень обрадовался, сейчас тяготила его, он раскаивался, что обещал ему остаться до завтра, и очень жалел, что не может сейчас же сесть на поезд.