Лабиринт Мечтающих Книг

— И да, и нет. Полчаса тому назад я в это действительно не верил. Но она знала это. Еще за несколько недель. — Его голова тревожно качалась, когда он говорил. Было удивительно, как его тонкая, дрожащая шея все еще удерживала эту тяжелую ношу с тремя мозгами. Только сейчас я заметил, что у него из одного уха торчала крошечная слуховая трубка.

— Она? — переспросил я.

— Инацея, — уточнил Кибитцер. — Инацея Анацаци.

Он посветил свечой в нишу между стеллажами. Там на стуле сидела ужаска Инацея Анацаци и пристально смотрела на меня. Он появилась из темноты, как привидение, и мне едва удалось сдержать испуганный возглас.

— Привет, Мифорез! — прохрипела она неприятным, как старая шарманка, голосом.

— При… привет… Инацея! — пролепетал я. — Какой сюрприз! Ты хорошо выглядишь! — С моих губ легко слетела неуклюжая ложь.

— Спасибо, — сказала ужаска. — А ты располнел.

Как было приятно вновь оказаться среди друзей. Здесь не нужно было рассыпаться в любезностях — роскошь, которую я почти забыл.

— Она точно знала день и час, когда ты придешь. Еще несколько недель назад. Так как я не верю в фокусы ужасок, я уверен, что это какой-то трюк. Вы оба явно что-то скрываете.

Это было забавно и, наверное, сказано в шутку — эйдеитский юмор! Я не видел ужаску так же давно, как и Кибитцера. В отличие от старого мозгового гиганта она почти не изменилась и была такой же старой и безобразной, как испокон века. Мне кажется, что ужаски появляются на свет уже старыми. Или, по меньшей мере, безобразными.

— Чтобы предупредить твои вопросы, Хильдегунст… — сказал Кибитцер. — Да, ты верно заметил, что я болен. Очень болен. Я страдаю редким заболеванием, которое называется Senesco Rapidus или Эйдеитова болезнь.

— Она… заразна? — спросил я, невольно сделав шаг назад и тут же устыдившись моей истерической и бестактной реакции.

— Ты все тот же старый ипохондрик, гм! — Кибитцер ухмыльнулся. — Нет, она не заразна. Не бойся! Ею заболевают только эйдеиты, к тому же болезнь передается по наследству. И далее среди нас она поражает очень небольшую часть. Я стал одним из счастливцев — вытянул счастливый билет! Собственно говоря, существует один-единственный симптом, но его трудно распознать. Когда болезнь начинается, происходит быстрый процесс старения. Под словом «быстрый» я подразумеваю «молниеносный». Это связано с синхронным расходом энергии моего тройного мозга. Мы слишком много думаем! Организмы многих эйдеитов не могут выносить это слишком долго. Клетки, так, сказать, преждевременно уходят на пенсию, если это сформулировать в юмористической форме. В последние десять лет я постарел на сто.

— Мне очень жаль, — пролепетал я. Батюшки мои! Очень жаль! Мы не виделись целую вечность, он поведал мне о своей страшной болезни, а мне в голову пришла только эта бестактная и банальная фраза. Слышал ли он меня вообще? У него, в конце концов, был слуховой аппарат. — Я имею в виду… Я просто плохо разбираюсь в болезнях, — сказал я чуть громче. — Извини, что я не нашел более подходящих слов.

— Ты знаешь, как можно понять, что ты состарился? — спросил Кибитцер дрожащим голосом. — Не по забывчивости. О, нет. Это замечают по тому, что с тобой говорят более громким голосом и несколько медленнее. Как со слабоумными или с маленькими детьми. Я ведь не глухой, черт подери!

— Но ты же плохо слышишь! — возразил я. — Ты ведь носишь слуховой аппарат!

— И с ним я слышу очень хорошо, значит, я уже не глухой, раз его ношу. В этом заключается смысл слуховых приборов!

Я молчал. Мы шли прямиком к одной из наших нескончаемых ссор, какие случаются только между старыми друзьями, имеющими диаметрально противоположные мнения.

— Тебе не стоит лить слезы над моей судьбой, — сказал Кибитцер упрямо. — Я уже давно с этим, смирился. Ты имеешь не слишком много преимуществ, если знаешь, что вскоре умрешь. Но некоторые все же есть. Ты перестаешь, например, бояться смерти, потому что у тебя нет времени ее бояться.

Ужаска засмеялась, как будто услышала очень веселую шутку. И я воспользовался случаем, чтобы поменять тему разговора.

— Ты в самом деле знала, что я приду, Инацея? — спросил я.

Ужаска покашляла, подняв с книг пыль.

— Это не какой-то обман, и Кибитцер прекрасно это знает. Это способность. Многие ужаски по глупости своей устраивают цирк, чтобы выманить у туристов деньги, тем самым дискредитируя нас. Но это неправильно. Время относительно, и у ужасок иное восприятие. Иногда мы можем видеть четвертое измерение. Это не дар, а скорее дефект. Да, я знала, что ты придешь. Но не только благодаря моему ужаскомистическому сознанию. Мы ведь это сами затеяли.

Кибитцер засмеялся. Казалось, что он усиленно пытается вдохнуть побольше воздуха.

Я был озадачен.

— Я правильно понимаю? — спросил я. — Вы оба позаботились о том, чтобы я приехал в Книгород?