Лабиринт Мечтающих Книг

приказала неожиданно металлическая книга механическим голосом.

— Старье и классику я чую за версту!
Иди ко мне — во мне найдешь родник
Искусства книжного — вершину, высоту!
Я сделана не из бумаги, нет,
Мой механизм из золота, и нить
Времен не перервется. Сонмы бед
Не для меня — я буду вечно жить!»

Пока она говорила, фрагменты орнамента начали поворачиваться и цепляться один за другой, сталкиваясь и звеня, как детали часового механизма.

«Я старость не познаю никогда,
Ведь мое сердце из алмаза, и
Ни черви, ни земля и ни вода
Не сократят стальные дни мои!
Из лабиринта хочешь ты домой
Попасть? Тогда я провожу тебя —
Для этого меня ты лишь открой!
И вновь узреешь свет земного дня!»

«Нет, не ходи за книгой из металла! —

запротестовали хором в ответ на это старые книги.

— С ней ждут тебя страдания и страх!
Бездушная, она еще не знала
Сочувствия ни разу! Только крах
Последует за этим предложеньем!
Без сердца книга принесет лишь тленье!»

Но книга из металла заглушила предостережения своим жестяным голосом:

«Не слушай ты стареющих томов,
Что лишь загробной жизни ожидают.
Иди ко мне! Смотри — театр готов
Танцуют куклы, борются, бросают
Друг в друга копья, Слышишь? В глубине
Играет музыка, словно бы во сне…»

Зазвучала чистая, как серебро, чарующая колокольная мелодия, которая вновь напомнила мне одно из бессмертных произведений Евюбета ван Голдвина, а именно его знаменитую фортепьянную пьесу ля минор с названием в виде прекрасного женского имени. Открылся медный занавес. И перед публикой предстали охотники за книгами в виде выкованных из серебра плоских кукол театра теней. Они двигались, танцевали и даже кололи друг друга своими копьями. Одновременно поднялась обложка огромной книги, и кукла Мифореза медленно вошла вовнутрь, как безвольная жертва ярмарочного гипнотизера.

Стоп, стоп, тогда этого ничего не было, насколько вам известно, мои верные друзья! Я не входил в гигантскую книгу, она никогда не обращалась ко мне и меня не проглатывала. Книга-ловушка Гульденбарта, которую я тогда обнаружил в лабиринте, действительно была сделана из благородного металла и заключала в себе таинственный механизм, но она не превышала средней величины. Ловушка запустила сложный процесс, который вызвал настоящую лавину книг, смывшую меня прямо на свалку Негорода. Но то, как было представлено все действие на сцене — в виде борьбы между хорошей цамонийской литературой и вероломными охотниками за книгами, расставляющими ловушки, — было, конечно, с драматургической точки зрения намного интереснее. Так что меня это здорово развлекло.

Едва за куклой закрылась обложка, как книга начала опускаться в пол, и сцена погрузилась во тьму. Раздались стук, грохот и шуршание, для которых звукооформители наверняка использовали всю имеющуюся в распоряжении жесть и весь инструмент для создания шума. А что случилось с моим стулом? Внезапно мне потребовались все мои усилия, чтобы удержаться в театральном кресле. Оно стало безумно раскачиваться.

— Это землетрясение? — вскричал я испуганно.

— Все включено в стоимость билета! — ухмыльнулась ужаска, которую трясло так же, как и меня. — В первый раз это всегда страшно! Весь театр — это огромная машина! Наберись терпения, это только начало, мой дорогой!

Теперь я понял. То мое прежнее падение в беспросветную пищеварительную систему катакомб каждый зритель должен был испытать на собственной шкуре, для чего хитроумное театральное оборудование и устроило эту тряску. Каких расходов это, должно быть, потребовало! Некоторые зрители закричали. Но прежде чем началась еще большая паника среди детей, все мгновенно закончилось: неистовая музыка, стук, грохот и тряска прекратились. Стало опять светлее, большой занавес, шурша, пополз вверх, и перед глазами зрителей распростерлось море. Бурное море из истлевших книг.