Лабиринт мертвеца

Я сказала Людмиле Степановне, что мы пришли посмотреть книги, подготовленные к списанию и лежавшие тут, в отделе комплектования, на подоконнике. Людмила Степановна ответила, что мы можем забрать хоть все книги разом, только нам придётся подождать, пока их списание отметят в соответствующих документах. Мы с Настей и Гаммером протиснулись вперёд, к подоконнику, а Глеб задержался возле стола Людмилы Степановны – коротенько поведал ей печальную историю своего переезда из Петербурга, посетовал, что совсем не знает Калининграда, которому отныне суждено заменить ему, Глебу, его родной город, но узнать Калининград он очень даже хочет и в особенности интересуется прусской историей Кёнигсберга. Глеб был великолепен! Говорил так вежливо, тягуче и стоял в водолазке такой худенький и ухоженный, что Людмила Степановна им залюбовалась. Он признался, что услышал про выставку краеведческих книг и понадеялся однажды на неё взглянуть. Людмила Степановна услышала всё, что могло пробудить её библиотекарскую страсть: пруссы, Кёнигсберг, краеведческие книги, – и дальше заговорила сама.

Гаммер осматривал шкафы генерального каталога, мы с Настей перебирали книги якобы в поисках чего-нибудь увлекательного и познавательного, а Глеб выслушивал сумбурную лекцию от Людмилы Степановны и делал вид, что ему интересно. Хотя, возможно, ему действительно было интересно. Пока всё шло по плану.

– Глебушка, мо-ой золото-ой, ты пойми. На этих землях когда-то жили руссичи, славяне, правда, может, и не всю территорию Восточной Пруссии занимали, но жили тут! И пруссы жили. Племя, близкое к славянам! А потом пришли железноголовые псы-рыцари, которых князь Александр Невский ещё на льду Чудского озера колошматил, и поуничтожали их: и пруссов, и русичей. Ведь мы чужого не брали! Мы взяли свои земли и теперича тут живём! Мы не на чужие зэмли пришли! Тут правили наши славянские кня..?…зья! А мы славянский народ, будем так говорить, правильно? Поляки тоже славяне, хоть и католическая вера. Ну… крестили, о чём говорить. Ты же в курсе – да? – что на карте Германии и Европ-пы мы не существуем как Калининградская область. Нет! Мы существуем как Восточная Пруссия и принадлежность Германии. Ты меня понял, да? Понял, да? Ты хочешь узнать про тевтонцев? А ты знаешь, что такое масоны? Не-ет… И не сравнивай! Массоны – более мелкая штучка. А орден крестоносцев живёт и процветает! Это часть мирового правительства. Это часть мирового правительства – я сказала? Это надо запомнить. Они действуют сообразно программе Сионна, который начинался от египетских жрецов.

Людмила Степановна ещё долго рассуждала о султане Саладине, о Рюрике, жившем на южном берегу Варяжского моря, то есть в Зеленоградске, о враче Копернике, о космонавте Леонове, затем схватила Глеба за руку и сказала ему, что он должен скорее увидеть выставку краеведческих книг – зачем откладывать такое полезное дело, ведь лучшего способа узнать Калининград нет и не будет! К тому же на стенде красовалась нарисованная мною вывеска, а «Оленька у нас умненькая, хорошенькая», и книжки на стенде – «шикарнейшие». Глеб поправил очки, чуть приметно кивнул мне и последовал за Людмилой Степановной на второй этаж, в информационно-библиографический отдел. Мой план от подготовительной фазы перешёл к поисковой. Собственно, у него только эти две фазы и были.

Гаммер, выждав минуту, пошёл на лестницу, чтобы там подкараулить Людмилу Степановну, если она вернётся раньше времени. Мы условились, что он позвонит мне и сбросит звонок – я всё пойму. Настя схватила с подоконника несколько книжек, вышла из отдела и встала под дверью, чтобы от волнения выронить их, если приблизится кто-то из других библиотекарей, и так дать мне возможность быстренько расставить документы по местам и как ни в чём не бывало сесть на стул у подоконника. Всё было просчитано до мелочей, и я бросилась к стоявшим возле двери шкафам.

Наугад распахнула дверки, заглянула на полки. Обнаружила двойные ряды инвентарных книг. На более старых, сохранившихся с советских времён, красовались жёлтые бумажные обложки, на более новых – белые. На корешках виднелись порядковый номер самой книги и диапазон внесённых в неё инвентарных номеров. Книг и номеров было так много, что у меня голова пошла кругом. Я металась между полками, наугад вытаскивала книги то в жёлтых, то в белых обложках. Не ожидала, что их будет больше сотни! Попутно отметила, что в старых записях почти все позиции перечёркнуты, то есть списаны. Записи велись с пятидесятых годов, и это внушало ужас!