Лабиринт (СИ)

Теперь можно было спокойно вспомнить свои ночные приключения и подивиться собственной глупости. Эксперимент с ледяной ванной провалился по всем пунктам: память возвращаться и не подумала, зато обиженный таким варварским отношением к себе организм ответил острой болью в горле и сильной слабостью, несмотря на которую пришлось, едва проснувшись, убирать потоп в ванной. Заходить туда было неимоверно страшно — перед глазами всё ещё стояла бесформенная тень в углу. И только перспектива объясняться с матерью, если она увидит учинённый ночью разгром (впрочем, вряд ли миссис Хартфилия стала бы единственным слушателем, а повторять эту историю психоаналитику не было ни малейшего желания), заставила Люси переступить через порог. А через мгновение уже не знала, плакать или смеяться: страшным полуночным посетителем оказалась… стоящая в углу вешалка, на которую она же сама и повесила халатик, прежде чем выключить свет.

После ужина к ней заглянул доктор Нанагир. Дежурно справившись о самочувствии, он огорошил её известием, что ничего о шраме найти не смог.

— Возможно, ты проходила лечение в другой клинике, — высказал предположение он. — Поэтому никаких данных об этом повреждении у нас нет — ни в архивной карте, ни в сопроводительных документах.

— Каких документах? — не поняла Люси.

— Тех, что были с тобой при переводе, — пояснил врач. — После аварии к нам в больницу тебя привезли за сутки до того, как ты пришла в себя. Так что о шраме придётся расспросить твоих родителей.

— А это так необходимо? — поражённая ещё одним фактом из своей биографии, Люси мечтала уже поскорее закончить их диалог и остаться одной, чтоб тщательно переварить новую информацию — об этих странных перемещениях она слышала впервые. Может, это было и не сильно значимо, но в свете всех событий последнего времени все, даже такие мелкие на первый взгляд детали, казалось подозрительным и требующим объяснения.

— Чем больше мы будем знать, тем лучше, — попал в унисон с её мыслями врач.

Именно его слова Люси и решила использовать на следующий день в качестве важного аргумента в разговоре с матерью — всё, что касалось её здоровья, для родителей всегда было крайне важно. Но в этот раз миссис Хартфилия отнеслась к этому вопросу слишком спокойно.

— Ты была совсем крошкой, — отмахнулась она, старательно разглаживая складки на одеяле. — Бегала, как и все дети, не смотря под ноги, и напоролась на ветку.

— А почему я об этом ничего не помню? — не отставала от неё Люси.

— Говорю же — ты была маленькой, — в голосе матери прорезалось настолько явное раздражение, что стало понятно — дальше расспрашивать бесполезно.

Люси сделала вид, что ответ её удовлетворил, но при первой же возможности тщательно просмотрела все семейные фотографии, особенно те, что были отсняты на море. Ракурс везде оказался не очень удачный, но один снимок, где она стоит к объективу левым боком (фото было сделано в последнее лето перед аварией, буквально в конце августа), в конце концов всё же удалось найти. Шрам на боку отсутствовал, значит, мама сказала неправду. Чем не повод начать собственное расследование?

Первой на очереди стала клиника, в которой её «лечили» после аварии. Кое-как узнав через доктора Нанагира телефон больницы, Люси попыталась туда дозвониться, сразу же потерпев полное и безоговорочное фиаско. «Набранный вами номер не существует», — холодно ответил ей механический голос в трубке. Поиски в Интернете (а вдруг клиника просто сменила номер?) тоже ничего не дали.

Пришлось переключиться на саму аварию. С ней шансов что-либо узнать должно было быть больше — о любых происшествиях на мосту Дьявола всегда сообщали в местных новостях, желая таким образом предостеречь жителей от необдуманных поступков и напомнить об осторожности в этом, крайне неблагополучном месте города. Но и здесь Люси ждало разочарование: ни в Сети, ни в СМИ, ни даже в полиции об аварии не нашлось никаких маломальских упоминаний. Значит, мама и здесь ей солгала, вот только в чём? Неправильно указала место? Но Люси отчётливо помнила, как напряглась миссис Хартфилия в тот единственный раз, когда они проезжали по мосту. А может, произошла не авария, а что-то другое? Могла она стать свидетелем чего-то, что случилось там, и пострадать уже за это? Тогда все детальки складывались идеально: погибшая Мира, утопление, шрам, несуществующая клиника. Её могли попытаться устранить — ударить ножом или просто сбросить с моста в реку, где она уже и пропорола бок. Стресс и ранение привели к амнезии, поэтому, даже придя в себя, ей сложно было бы назвать своё имя. Так она и оставалась неизвестной, пока её не нашли родители и не перевезли в Центральную больницу города.