Лабиринты мышления или учеными не рождаются

Мы все довольно бойко читаем не только русские слова, написанные русским алфавитом (кириллицей), но и английские слова, написанные латинским алфавитом (латиницей). А если русские слова написать латиницей, а английские — кириллицей, то бойкость чтения улетучивается. Можно, конечно, прочесть, но появляются явные затруднения. Привычка. И она не свыше нам дана, а долго формировалась родителями, школой, рекламой. Так что если одинаковое (русские слова) писать по–разному (то кириллицей, то латиницей), то вот они — затруднения. А если разное, то есть и русское и английское, писать только кириллицей или, наоборот, английское и русское писать только латиницей, то скорости в понимании текста это тоже не прибавит, а убавит. Если уж возникла необходимость отправить, допустим, телеграмму в Англию, а там только латиница, ну тогда уж как–нибудь справимся. Или если в художественном тексте проскочит «Хау дую ду?», проглотим и это, дескать, нас за неучей принимают, ну ладно, потерпим. Но в целом все–таки лучше писать русские слова — по–русски, английские — по–английски.

ИТАК, ДАВАЙТЕ ОДИНАКОВОЕ ОТОБРАЖАТЬ ОДИНАКОВО, А РАЗНОЕ — ПО–РАЗНОМУ.

В практике схематизации, однако, часторазныевидысвязеймежду понятиями спображакугсяодинаково.

Например, соотношения частей и целого отображают при помощи стрелок (см. рис. 73) и причинно–следственную зависимость также — с применением стрелок (см. рис. 74).

Рис. 73

Рис. 74

Но «части и целое» и «причины и следствия» — это разные виды соотношения понятий.

Еще один пример того, как абсолютно одинаково представлены совершенно разные соотношения понятий. На рис. 75 включением в большую рамку меньших рамок дано соотношение частей и целого (на социологическом материале). И точно также на рис. 76 выглядит классификация цветковых растений.

Рис. 75

Рис. 76

А одинаковые по сути соотношения понятий отображаются нередко по–разному. Например, соотношение частей и целого отображается

с помощью просто линий или стрелок, как на рис. 73. Но может, по воле автора, для этого использоваться и другой способ (см. рис. 77).

Рис. 77

Конечно, если говорить о «демократии», то вольному воля. Можно, если удобно почему–либо, одинаковое отобразить по–разному, а разное одинаково. Но тогда надо специально это оговорить. Мы пришли к выводу, что такая свобода вносит путаницу, требует дополнительных временных трат и дополнительных мыслительных усилий, которые более разумно потратить на собственно творчество, а не на распутывание того, что есть что. Из стремления к экономичному результативному мышлению еще раз провозгласим (пусть это будет звучать как лозунг): одинаковое отображаем одинаково, разное — по–разному. Свобода здесь действительно ограничивается. Но, как выразилась Марина Цветаева, «так нужен был сонет разговорившимся поэтам». Проигрываем в свободе, выигрываем во взаимопонимании.

В рассуждениях об «одинаковое — одинаково, разное — по–разному» мы подошли к еще более общей важной позиции. Нам нужен «алфавит обозначений». Вот и займемся сейчас этим вопросом.

Алфавит обозначений

В деле схематизации на сегодняшний день нет четкой договоренности о том, что означают те или иные элементы схемы, — об этом надо догадываться. Но ведь легче прочитать слово, написанное привыч–ным алфавитом, чем слово, написанное пусть и простеньким, но шифром. Не стоит ли нам подумать о создании алфавита и для схем? Вопрос риторический. Как заявлено в заголовке этой главки, такой алфавит нужен. А может быть, больше здесь подойдет сравнение с нотной грамотой. До Гвидо Ареттинского музыканты полагались только на интуицию и музыкальную память, дирижер показывал палочкой направление вверх или вниз, об остальном надо было догадываться. Получается, что все то, что мы называем серьезной музыкой: Бах, Бетховен… Прокофьев, Шостакович — без Гвидо из Ареццо было бы невозможным. Поэтому, может быть, стоит потратить усилия на создание такой грамоты, наподобие нотной, и для составления схем.

При разработке правил составления логико–графических структур возможны варианты. В принципе составлять их можно как угодно, лишь бы это было удобно для восприятия. Итак можно, и эдак, и иначе. Но если даже все варианты удобны для дела, то все же мы для свода правил должны оставить какой–то один.

Например, можно понятие не обрамлять контуром, а удовлетвориться тем, что это будет хорошо видная кучка слов. А можно все же, в соответствии с гештальт–законами, его окантовать. Мы всегда выде–лешюепонятиебудемпредставлятьврамке.