Лабиринты мышления или учеными не рождаются

До сих пор нас интересовало, как переработать кем–то сочиненный научный (учебный) текст. Если говорить о логико–графической схеме, то переработка эта — больше с целью уяснения смыслов. Если речь идет о картотеке самоконтроля (мнемоническом тренажере) — то, кроме уяснения смыслов, здесь нас интересует, насколько все запомнилось. Но название книги «Лабиринты мышления» обязывает: предполагается, конечно, и собственная научная продукция. Мыслим–то мы не только для себя, но и для других. И надо хорошо излагать мысли. Это следует уметь и школьникам, которые пишут сочинения, и студентам, которые делают курсовые и дипломные работы. Аспирантам и диссертантам — тем более. Так же, как и специалистам, которые составляют методички и циркуляры. Авторам монографий. Редакторам научных книг и публицистических статей. Словом, всем, для кого важно быть понятыми. «Счастье — это когда тебя понимают». Что ж, имеет смысл доставлять себе такое счастье.

Мысль выражается в понятиях словами и схемами. Как тонко и мудро сказал Аристотель, как бы возражая лукавым философам, если мысль не выражена, то ее нет. Но выразить мысль часто оказывается нелегко. «Мысль изреченная есть ложь» — это уже почти наш современник Федор Тютчев. Опять вынуждены согласиться. Как ни скажи, а все же останется что–то за рамками высказывания, всегда есть что еще сказать. И может быть так, что мы имели в виду одно, а прочитавший увидит в этом другое. В этом случае читатель (слушатель) что–то «недопоймет». И все–таки Тютчев, наверное, слегка преувеличил. Его высказывание — это же строка стихотворения, прекрасного стихотворения, которое называется «Силенциум» («Молчание»). А стихи на то и стихи, чтобы что–то преувеличить, а что–то укутать в дымку романтики. Но доля истины в стихотворении «Силенциум» есть. Так что не только требование философа Аристотеля надо соблюсти, но и замечание поэта Тютчева учесть.

Мы уже договорились, что лучший способ уяснения — логико–графическое структурирование. Но оно, как мы тоже поняли, требует большого пространства на бумаге и довольно трудоемко. Поэтому к логико–графическому структурированию стоит прибегать в особо

значимых ситуациях, А если можно обойтись текстовым описанием соотношения понятий, то, может бьпь, имеет смысл им и обойтись. Дешевле, Меньше бумаги, меньше времени на составление и на прочтение. Кроме того, ведь текстовые пояснения в схемах все равно бывают нужны. Но… в том–то и дело, что схематизация нужна тогда, когда нет четкости в текстах, когда текст непонятен.

К сожалению, многие авторы, пишущие в научном жанре, мнят себя столь интересными, что считают себя вправе переложить хлопоты по пониманию их творчества на потребителя: я написал, а вы разбирайтесь. Иные же авторы специально стремятся к наукообразному усложнению, которое имеет к науке такое же отношение, как кич к искусству. Но здесь есть свои скрытые от читателя и от самого автора мотивы. Напишешь понятно, но с претензией на открытие — будет ясно, что король голый. «В восприятии есть зачатки мышления» — это звучит как что–то всем известное… А можно написать витиевато и менее понятно. «Перцептивные процессы, основанные на сенсорных впечатлениях (но ясно, что и то, и то — функция от стимул–объекта), в составе наглядно–действенного мышления являются предвестником и первым этапом на пути к понятийно–теоретическому мышлению». Смотришь, «и для шлейфа виртуальной мантии нужны уже пажи». А читателю приходится нырять в тину, чтобы добраться до бусинки. Добро бы еще до жемчужной, а то чаще ведь до пластмассовой.

Нет, не читатель должен доискиваться смысла сказанного писателем, а писатель должен заискивать перед читателем в этом смысле.

В противовес этим двум категориям, все же есть авторы, которые стремятся сделать все, чтобы быть понятыми читателем. Но их мало, потому что это трудно, потому что не всегда ясно, как писать понятно. Мы попытались разобраться. И вывели для себя несколько «правил». Поделимся своим опытом.

В этой книге не ставится задача научить писать романы. Речь идет о создании научного и научно–публицистического текстов. Хотя, если угодно, хороший научный текст всегда содержит элементы публицистики. А хороший журналист старается, чтобы его тексты были научно обоснованными. Мы возражаем только против так называемого научно–популярного жанра. В нем упрощаются мысли. А надо, чтобы упрощалось их изложение. Но тогда, в сущности, это и есть научная публицистика, а не популяризация.

* * *

Хорошо писать — это прежде всего не писать плохо. Что же касается

таланта, то он развивается; и художественные ли вставки, афоризмы ли, остроты ли — дело наживное. Об этом мы тоже чуть дальше поговорим чуть подробнее. Но главное для нас сейчас — набрать некий свод правил, ненарушение которых делает текст приемлемым, а не раздражающим.