Лабиринты памяти

Темнота зеркального зала рассеялась, открывая взору другую картинку. Он сидел на мягкой кровати, и солнечный свет из окна напротив – призрачный, мерцающий – горячил лицо. На его коленях лежала книга. Содержания не получалось разобрать, все казалось каким-то размытым и ненастоящим, но девочка… Рядом с ним, бок о бок, сидела девочка, и он будто бы ощущал ее тепло, чувствовал свежий цветочный аромат ее волос. Она склонилась над книгой, поводила пальчиком по страницам – и вдруг откинула голову назад и заливисто рассмеялась. Алекс невольно улыбнулся, ощутив прилив радости. А потом девочка взглянула на него, одарила широкой улыбкой, и он увидел маленькую родинку над губой…

Все закончилось так же резко, как и началось, и сквозь солнечную иллюзию прорезались дикие синие глаза. Ника с испугом таращилась на него. Не отдавая себе отчета, Алекс дотронулся пальцем до родинки на ее лице. Чертовщина какая-то…

– Не прикасайся ко мне, – зашептала Ника, отползая от него. – Не прикасайся… не прикасайся…

– Я… я не хотел, – заикаясь, произнес Алекс. И тут взгляд упал на ее оголенные плечи, и зрелище его ужаснуло: все исполосованные мелкими уродливыми шрамами, кожа сморщенная, как будто заживающая после огня. – Господи, что это… твоя… твоя…

Зрачки ее максимально расширились и неистово пульсировали, а по щекам катились слезы. Ника вскочила на ноги, взяла джемпер, наспех накинула его на плечи и, подхватив на ходу рюкзак и обувь, бросилась прочь из зала.

Алекс таращился ей вслед, а когда дверь захлопнулась, обессиленно прислонился к холодному зеркалу лбом и закрыл глаза. Воздух стал горячим и жалил легкие. К горлу подступила тошнота, и он задержал дыхание. Слишком много событий для десяти минут. Что он видел? Ее детство? Девочка из видения с идентичной родинкой… Или ему всего лишь показалось? У него никогда не было видений, а тем более при контакте с другим человеком. Может быть, Ника вызывала подобные вещи и поэтому так просила не прикасаться к ней?

А что на коже? Шрамы, ожоги, что? Все произошло слишком быстро, чтобы разглядеть внимательно, но, безусловно, выглядело это отвратительно.

Алекс с шумом выдохнул и провел рукой по волосам. Нет, дело совсем не во влечении, теперь он точно уверен в этом. Харт-Вуд не была обычной девчонкой, чьего внимания он страстно желал. Она хранила много секретов, которые каким-то образом касались его. Что-что, а чутье его редко подводило.

Алекс достал телефон из внутреннего кармана спортивной куртки, нажал двойку на быстром наборе.

– Чувак, уже почти одиннадцать, – просипел голос в трубке.

– Привет, Спайк. – Сердце бешено колотилось, посылая вибрации всему телу, и он с трудом придал голосу невозмутимость: – Помоги, это важно.

– Валяй.

– Пиши имя: Ника Харт-Вуд, лет семнадцать или восемнадцать. Сейчас находится в Лондоне, в моем пансионе. В прошлом занималась балетом. Нужно узнать все, что сможешь, интересна любая мелочь.

– Маркел, ты офигел? Я не стану пробивать тебе цыпочек, – фыркнул приятель.

– Спайк, это важно, не про этот мир, – с нажимом проговорил Алекс.

Тот ответил после короткого молчания:

– Ладно, хер с тобой. Ты больше ничего не знаешь? Родители? Где жила или училась?

– Вообще ничего. Хотя, может, в ее детстве было что-то необычное… пожар, например.

– Ожидай.

Алекс отключился. Если Мари узнает, что он собирает информацию о новенькой, скандала не избежать. Но ему плевать. Теряться в догадках до конца года он не желал.

Парень вернулся в гостиную и, к своему счастью, застал Доминика одного. Его друг сидел за столом недалеко от камина, склонившись над учебником, и хмуро листал страницы.

– Привет. – Алекс опустился в кресло напротив и перегнулся через стол, заглядывая в учебник: алгебра.

– Чтоб тебе жилось долго, дорогая миссис Стивенс, – бурчал Доминик. Он в сердцах захлопнул книгу и недовольно фыркнул: – Прикинь, эта карга заставляет пересдавать тест. Кто-то ей напел, что я списывал.

– Кто бы это мог быть? – усмехнулся Алекс.

– Да кто-кто, Барби наверняка. Как же она меня бесит! – Доминик закатил глаза. – В этом году стала совершенно невыносимой, идиотка. Хоть самому привози ее супербойфренда, чтоб трахнул. Ее же всю распирает!

Алекс рассмеялся:

– Ты бы лучше сам, ей явно нужно твое внимание.

– Фу, да ты что? – скривился Доминик. – Даже смотреть на нее противно, не то что все остальное. Дура заносчивая.

– Тебе же не жениться на ней. Попей какао, маршмеллоу побольше, развлеки: лед оттает, она забудет о тебе.

– Не так я плох, чтобы обо мне забывали… Что? Какао? Ты реально это сказал? – Доминик картинно закатил глаза, и оба одновременно прыснули. – Ладно, ну ее. Ты как?

Алекс огляделся по сторонам, опасаясь увидеть поблизости сестру, но в комнате, кроме двух десятиклассниц, никого больше не было. Он поймал взгляд одной из девчонок – и та, залившись краской, поспешила спрятаться за плечом подруги. Алекс машинально улыбнулся.

– Какая-то чертовщина происходит, если честно, но, если я скажу, ты должен пообещать, что не растреплешь Мари. – Алекс требовательно посмотрел на друга.

Доминик скривился:

– Ты за кого меня принимаешь?