Лабиринты памяти

Ника посмотрела на отца, и вдруг его сосредоточенный холодный взгляд смягчился, уголки губ дернулись, и он уже открыл рот, но замер и посмотрел куда-то поверх ее головы. Ника поняла. Тоже почувствовала. Взгляд – пристальный, настырный и зовущий, как сирена, – впился в ее спину, и она обернулась. В углу балкона за самым маленьким столом, освещенным круглой тусклой лампой, сидел мужчина. Странно, что она заметила его только сейчас, ведь он выгодно отличался от компании ее новоиспеченной няньки-Домора: сидел он на стуле, как на троне, вальяжный, уверенный, в матовом сером смокинге. Половину его лица скрывала черная маска, а другая была грубой, словно вытесанной из камня, с кожей смуглой, как у турка. Темные, как аспиды, глаза смотрели на нее, ничего не выражая. В позе и лице его не было какой-то явной угрозы, но Нике вдруг захотелось попятиться, а лучше сорваться на бег – лишь бы оказаться подальше отсюда. Что-то внутри нее шевельнулось, призывая к осторожности.

– Владислав Долохов, – прозвучал тихий голос Николаса у ее уха. Ника вздрогнула и резко взглянула на отца.

– Тот самый, кто интересуется мной?

– Именно. И я прошу тебя подыграть мне. Пять минут – не больше. Хорошо?

Ника кивнула. Они шли к столику этого Долохова, и ей бы злиться, что отец ни на секунду не пожелал отступить от своего плана и хотя бы узнать, как у нее дела, прежде чем кидать на амбразуру, но она не могла. Потому что была глупой от природы или просто голодной до любого родительского внимания. И поэтому вместо этой самой злости испытала прилив ничтожной, жалкой радости оттого, что отец пригласил ее сыграть в игру, правил которой она совершенно не понимала.

Когда они приблизились, Владислав Долохов уже вышел из-за стола и склонил голову в приветствии.

– Господин Долохов, – кивнул Николас в ответ и обратился к Нике: – Наш почетный гость, один из пяти непревзойденных советников оклуса terra caelum Стефана Саквильского.

– Мое почтение, принцесса, – с придыханием сказал Долохов, и его голос, словно удар хлыста, разорвал напряженную атмосферу, в считаные секунды сгустившуюся над троицей. Мужчина протянул Нике руку в белой перчатке. Ведомая странными чувствами, она вложила в нее свою ладонь, и Владислав прикоснулся к ней губами, ни на миг не отводя взгляд от ее лица.

Какой жуткий тип.

– Как вам здесь? Нравится? – прошелестел Долохов, сверкнув глазами. Он наполнил бокал из графина и протянул Нике. – Вино неописуемо, попробуйте.

Ника чувствовала себя тряпичной куклой на веревках. Ее сознание было живо, но как будто спряталось где-то глубоко в голове, а телом управляло нечто другое. Рука сама собой потянулась к бокалу, и она сделала глоток. Противный солоноватый вкус – тот самый, что она чувствовала в кофе у поминального костра и в стакане Маркела на балконе в день его рождения. Оцепенение вмиг испарилось. Ника выпустила бокал из рук и закашлялась.

– Что… что случилось? – Николас потянулся к ней и даже коснулся плеча, но быстро отдернул руку.

Ника замотала головой, вытирая рот ладонью. Она посмотрела на Долохова и заметила в его взгляде любопытство.

– У вас очень странные предпочтения.

– Как и у вас, – едко улыбнулся он и кивком указал на ее кеды, испачканные красными брызгами. И прежде чем Ника успела ответить, Долохов схватил со стола салфетку, опустился на одно колено и промокнул носки ее обуви. Кончики его белоснежных перчаток пропитались вином, и Ника сглотнула, тщетно пытаясь избавиться от жжения в горле. Она поймала сосредоточенный взгляд отца.

– Очень жаль ваши перчатки, – буркнула она.

Долохов поднялся с колен и бросил салфетку на стол. Лицо его оставалось непроницаемым, но в глазах играли недобрые огоньки.

– Жаль. Это очень особенная пара.

– И чем же?

– Она была свидетелем венчания двух любящих сердец.

Ника едва удержалась от гримасы. Долохов был неприятен ей. Он как удав – властный и надменный, привыкший все держать под контролем. И Ника с отвращением представила, как, будь они наедине, он наверняка стер бы ее в порошок одним лишь взглядом.

– Владислав, был рад увидеть вас, но нам пора, – наконец произнес Николас. Говорил он спокойно, но Ника ощутила его волнение.

Долохов молча поклонился обоим и вернулся за свой стол. Ника и Николас не спеша прошли к лестнице.

– Показал наживку? И как все прошло? – не сдержалась она. Так много всего случилось, и ее обуревали самые разные чувства. Нужно была дать им выход. Хоть какому-нибудь.

Николас вздохнул и коротко поджал губы. Борясь с желанием вновь взглянуть на этого странного мужчину, Ника закатила глаза и заставила себя беззаботно улыбнуться. Со скрипом, но все же.