Лабиринты рая

Через три недели Блу улетает обратно в Германию, в сумочке у нее припрятана баночка с успокоительным. Во время полета она будет поглядывать на нее время от времени, а прибыв в аэропорт Мюнхена, не станет забирать свой багаж. Она наймет лимузин до своего дома в три этажа, откроет замок и тихонько войдет, хотя может не опасаться, что кого-то разбудит, потому что там никого нет. Она нальет себе высокий бокал виски, поднимется на второй этаж, наберет воду в ванну. Не спеша, по одной, она будет перебирать в уме все свои горести. Слишком короткое детство. Неудачное замужество. Безразличная семья. Упущенные возможности. Впустую растраченное время. За каждое огорчение она выпьет из заветной баночки по таблетке, весь список закончится, а баночка по-прежнему будет полной. В баночке не меньше ста таблеток, а горестей она насчитала штук двадцать. Удивившись, она посмотрит на ванну, полную воды, – так и хочется в нее погрузиться… Когда начнет сказываться действие таблеток, она задумается о смысле своего существования, она найдет удовлетворение в сознании того, что спасительница человечества не видит смысла в своей жизни. Заснув, она утонет.

ДЕНЬ 5

Система зашвырнула меня в лимбо[3].

Лимбо – пустое пространство. Только проверочные тесты ГВР и периодически звучащий бестелесный голос: «Добро пожаловать в Дебрингемскую академию ГВР. Расслабьтесь и глубоко дышите».

Расслабиться я не мог, но дышал нормально.

Система обнаружила поломку и выкинула меня сюда в целях безопасности. Мера предосторожности на время, пока система будет пытаться восстановиться.

У меня есть время подумать.

Где-то я читал, что клыки у диких вепрей – их оружие и защита – растут всю жизнь, становятся длиннее и острее с каждым годом. Это так важно для животного. Чем больше клык, тем сильнее вепрь. Со временем клыки начинают загибаться, закручиваясь в кольцо. Клыки растут и растут и наконец протыкают череп животного, а потом и его мозг. Вепри, доживающие до старости, умирают от собственных клыков.

Может быть, мы – я, Меркуцио и Тайлер – чем-то похожи на диких вепрей. Мы взламывали систему, чтобы защитить себя, чтобы не зависеть от системы, чтобы показать ей, кто здесь главный. Но Мерк зашел слишком далеко, и теперь последствия его поступка невозможно предсказать, а последствия будут, можно не сомневаться.

Живи благодаря клыкам, умри от клыков.

«Добро пожаловать в Дебрингемскую академию ГВР. Расслабьтесь и глубоко дышите».

Интересно, скоро они вытащат меня отсюда?

Словарное значение слова «лимбо»: 1) мифологическое представление о месте, где пребывают души умерших праведников; 2) танец, требующий выносливости и гибкости.

Звучит вполне правдоподобно.

Помню, я танцевал этот танец на одной из вечеринок у Симоны, нужно было прогнуться назад пониже, чтобы пройти под шестом. Под музыку в стиле калипсо «Как же низко можешь ты опуститься?»

В моем случае получилось не очень низко. Потом пробовали Исаак и Тайлер. Победил, кажется, Тай.

– Хэллоуин?

Это был голос Нэнни. Звук восстановился, но изображения еще не было.

– Да?

Молчание.

– Нэнни, что происходит?

– У меня сообщение от Маэстро.

– Давай.

Его голос, твердый и звучный, произнес: «Вниманию всех студентов. Я рад сообщить об изменении учебного плана. В свете последних событий доктор Эллисон предоставил мне более широкие полномочия в вашем воспитании. Ошибки, совершенные в прошлом, не повторятся. В ближайшее время начнутся индивидуальные собеседования».

– Что значит «более широкие полномочия»?

– Не знаю, – призналась Нэнни, – думаю, что-то хорошее.

«Ложка меда помогает проглотить дерьмо», – подумал я про себя.

– А что с системой? Какая-то поломка? Как состояние системы?

Нет ответа.

– Нэнни?

Она ушла.

Как меня это все достало. У меня начались колики в животе. Страх и беспокойство, с которыми я вполне справлялся последние несколько дней, вдруг захватили меня целиком.

Маэстро продержал меня в подвешенном состоянии еще минут двадцать. С его появлением вернулось изображение и энергия. Лимбо стал ярко-зеленым от ровного света, который источал Маэстро, словно я хорошо ответил на его вопрос, просто замечательно ответил.

Мне пришлось прикрыть глаза рукой.

– Доброе утро, Габриель, – сказал он.

Он стал каким-то другим. Казалось, что он… что он счастлив и безмятежен. Тут мне стало по-настоящему страшно.

– Доброе, – ответил я, хотя в лимбо невозможно определить время суток. – Ну что? Как система?

– Снова работает хорошо, – ответил он, – и вовсе не благодаря моим студентам.

– Приятные новости.

– Я очень рад, что ты так думаешь, – улыбнулся он. – Молодой Меркуцио уже во всем признался.

– В чем?

– Одиннадцати актах вандализма. Он сообщил мне все, что нужно, о своих деяниях и о твоих тоже.

– Если вы хотите сказать, что он меня продал, то я вам не поверю, – возразил я, хотя в глубине души не был в этом так уверен.

Я достал его на вечеринке – слишком много пользовался приборчиком. Но он ненавидел Маэстро больше, чем я.

– Ты прав, в обычных условиях он ничего не сказал бы, – согласился Маэстро. – Но это в обычных.