Лабиринты рая

Я попытался вызвать спрайт, Маэстро его заблокировал.

Я слышал, как комья земли бьются о крышку.

«Расслабься и глубоко дыши, – подумал я. – ГВР – всего лишь иллюзия».

Верно, лежи спокойно – у меня есть выбор? Я представил, что нахожусь в реальном мире, в своей комнате, я спокойно дышу. Так много воздуха. Маэстро, конечно, взбесился, но это и к лучшему. Эллисон не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Он ведь не может себе позволить дурной славы, нет, конечно. Я просто закрою глаза и отключусь.

Или не закрою. Эффект тот же.

Я ничего не вижу.

Я не могу дышать.

Я не могу двигаться.

Если бы я проснулся, я смог бы потянуться, вытянуть руки. На самом деле гроба нет, я словно мумия, запертая в воображаемом саркофаге.

Реален только мой страх.

Понимание этого должно принести облегчение, так ведь?

Маэстро меня похоронил. Он выловил из моей головы мой самый большой страх, я даже сам о нем не подозревал, и использовал это против меня. Боязнь быть похороненным заживо. Он похоронил меня заживо.

Он всегда ненавидел меня.

По сути, программы не могут иметь человеческих чувств per se[5]. Но они приближаются к этому.

Многие особо продвинутые обладают сознанием, мало отличающимся от нашего. А если изменить правила? Если позволить сознанию свободно развиваться?

С Маэстро что-то произошло.

Все эти годы я чувствовал его враждебность, его скрытое желание причинить мне боль. Я чувствовал это сердцем, чувствовал нутром. Сейчас ненависть вышла на поверхность…

«Шесть футов в глубину, – подумал я. – Единственный путь – это путь наверх».

Неважно.

Кто-нибудь мне поможет.

Нужно только дождаться.

Игра: кто кого пересидит.

Расслабься.

Держи себя в руках.

Тихо.

До чего же тихо.

Стук лопат смолк.

Ничего.

Я совсем один.

Дыши.

Хорошо, что я один.

Бояться нечего, кроме собственного страха.

Если только сердечного приступа.

Верно?

Страх и стресс.

У меня затекает тело?

У меня отнялась левая рука?

Может быть, в этом весь смысл?

Положить меня сюда, чтобы у меня случился сердечный приступ.

Мило и просто, Хэллоуина больше нет.

Успокойся. Мониторы школы следят за состоянием здоровья студентов, они должны будут оказать медицинскую помощь. Помнишь, как у Пандоры случился аппендицит? Они быстренько вытащили ее и в мгновение ока отправили в больницу.

Если я перестану подавать признаки жизни, сработает сигнализация.

Если, конечно, предположить, что она включена.

Если там нормальный персонал.

Та медсестра – Дженни, Джесси, Джоуси? – что она делала с моим аппаратом ВР?

Мне нужно выбираться отсюда.

Кто-то пытается меня убить – сначала выброс Каллиопы, теперь эта напасть. Либо сам Маэстро, либо тот, кто им управляет. Это заговор.

И не только против меня, против Лазаря тоже.

Возможно.

Но кто? Кто, кроме Маэстро, может хотеть моей смерти? У кого достанет силы?

Причины, средство и возможность.

Подумай.

Лежа под землей, я изо всех сил пытаюсь думать.

Нет.

Запомни, это не «под землей».

Запомни, это не «гроб».

Не поддавайся панике.

Если ударишься в ГВР, больно, хотя на самом деле твоя нога цела и невредима. Я помню, Эллисон мне рассказывал. При таком уровне погружения мозг желает считать окружение реальным. Тактильные ощущения передаются перчатками, но со временем весь организм начинает воспринимать виртуальность как реальность, создавая «фантомные» ощущения. Химические препараты, поступающие через капельницу, поддерживают эту реакцию, развивая внушаемость.

Нужно было внимательнее слушать Эллисона, тогда бы я понял процесс. Интересно, если мой мозг решит, что воздух закончился, я перестану дышать?

Нет, дыхание должно быть автономным. Я буду дышать, пока я жив.

Остановка дыхания во сне, подумал я. Тело по-разному контролирует дыхание во сне и при бодрствовании, иногда происходит сбой, и ты перестаешь ды…

У меня нет такой болезни.

Я впился ногтями в ладонь. Больно.

И?

Это ничего не доказывает.

Замечательно – сплю или не сплю? Что? Только посмотрите, я начинаю сомневаться в происходящем, а ведь я здесь всего несколько…

Сколько времени я здесь?

Время останавливается, когда тебя закопали. Нет ориентиров. Все равно что в одиночной камере. Дефицит сенсорных ощущений. Небытие надвигается на тебя, кажется, что ты жил здесь всегда. И всегда будешь жить здесь.

– Нэнни, который час?

Ее нет.

– Нэнни, как долго я здесь нахожусь?

Ни-ни.

– Сколько, Нэнни Поппинс? Который час?

Я принялся считать.

Одна Миссисипи, две Миссисипи, три Миссисипи…

Хоть что-нибудь считать.

… Четыре аллигатора, пять аллигаторов, шесть аллигаторов…

Что угодно. Лишь бы было начало и был конец. Если бы я знал, как долго он намерен держать меня здесь и сколько времени уже прошло…

… Семь гиппопотамов, восемь гипотенуз, девять гипоталамусов…

«Нет, у меня не получается, – сдался я, выдавливая из себя подобие улыбки. – Я пассажир на борту авиалайнера, я не в пилотской кабине, и если самолет разобьется, я ничего не смогу сделать. Только довериться судьбе».

Довериться судьбе и довериться Богу.

К сожалению, если не веришь в Бога, то выходит, что лайнером не управляет никто.

«Здесь не так уж плохо, – уговаривал я себя, – если забыть, что это гроб».