Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Как пояснял в маргиналии публикатор, «Эрти <…> был сумасшедшим из Petites-Maisons». Поэма была написана в промежутке между 1648 и 1654 годами, когда, незадолго до смерти, Саразен перешел на службу к принцу де Конти, которому посвящена эта вещица. Его сочинения были опубликованы посмертно, но Кальер мог знать их как в печатном, так и в рукописном виде: герцогиня де Лонгвиль была сестрой принца де Конти, то есть оба писателя принадлежали к клиентеле одного мощного аристократического клана. Хотя вариативность написания имени Эрти/Арти скорее свидетельствует в пользу рукописного или устного распространения текста, в любом случае очевидно, что в 1650‐е годы Арти был нарицательным персонажем. Его слава не вышла за пределы Парижа, и когда текст «Трактата о Фортуне» перенабирался амстердамскими печатниками, они заменили ничего им не говорящее имя «Arty» на «parti», по-видимому, считая, что исправляют ошибку.

Эта мелкая типографическая подмена дает прекрасный повод для сравнения разных переводческих тактик. Английский переводчик, в целом мало отходивший от оригинала, передал общий смысл фразы, просто игнорируя неправильный синтаксис:

I esteem this sort of people better qualifi’d for the Colledge of Madmen, than for the Courts of Princes[1073].

Полагаю, что люди такого рода уместней в Коллегии безумцев, чем при дворах властителей.

А вот немецкий переводчик, наоборот, сбился с толку и начал семантизировать непонятное ему словосочетание Petites-Maisons:

Ich halte dafür dieser Art Leute ist geschicklicher einem der ein grosser Bau-Meister seyn will und doch nur kleine Häuser bauet als an dem Hofe unserer Könige aufzuwarten[1074].

Полагаю, что людям такого рода более подобает служить тому, кто мнит себя великим зодчим, но возводит лишь маленькие дома, нежели при дворах наших королей.

Сергей Волчков пошел по другому пути, неожиданно вводя нового персонажа:

Такие люди лутче годятся в спальники к Цесарю луны, а при дворах Европейских государей быть не способны[1075].

Нет сомнения, что переводчик прекрасно понимает, о чем идет речь во французском тексте, и намеренно заменяет Petites-Maisons новой, более сложной метафорой. Связь между Луной и безумием — одно из общих мест европейской культуры, и можно найти примеры прямого сопоставления этого небесного тела с сумасшедшим домом. Так, мадемуазель де Монпансье в своей сатирической повести «История маркизы де Фукероль» (1653) объявляет героиню «Reine de la Lune et des Petites Maisons»[1076], то есть «королевой Луны и Petites-Maisons». Иначе говоря, Волчков убрал плохо переводимый топоним и заменил его эквивалентной, но более общей идиомой, которая должна была быть понятна читателю.

Не исключено, что при этом он имел в виду конкретный сюжет, а именно, пьесу «Арлекин — император Луны», которая была в репертуаре франко-итальянских трупп комедии дель арте. Ее автором считается Нолан де Фатувиль, а первое представление было дано в Париже в 1684 году. Пьеса имела огромный успех, о чем, в частности, свидетельствует переделка-перевод Афры Бен «Император Луны» (1687), а затем либретто Гольдони «Лунный мир» (1750), на которое написали музыку несколько композиторов, включая Гайдна. Еще одним свидетельством популярности сюжета можно считать большое количество его живописных воплощений, включая гравюры Клода Жилло и картину Ватто.