Лабух

— Чтобы не путаться, — еще раз поцеловала ей волосы Ли — Ли. — Я палец о твое счастливое стекло до крови порезала…

— Ой–ё–ёй… Дай оближу…

Вроде бы, ничего в этом и не было — давнишняя семейная привычка, жест из детства, когда случалось Ли — Ли пораниться… Зоя слизнула с пальца кровь — и тут прикосилась на меня и взяла в рот пораненный палец Ли — Ли, на язык его так протяжно взяла и так стала облизывать, округляя губы, что ожил и отозвался во мне мой пораненный романчик, и Зоя обласкивала, обцеловывала палец дочери и косилась, косилась на меня, и наши взгляды пытались ласкаться, целоваться, и Ли — Ли мой взгляд перехватила.

— Мы не лесбиянки, Роман. Зоя с Максимом спит.

Ну что ты с ней поделаешь!.. Сломала кайф, как детскую игрушку.

Мне подумалось, что отца по имени она могла бы и не называть, не похожи они, как сестра на брата, а Зоя взглянула на Ли — Ли, будто напугавшись. Ли — Ли вынула, вырвала палец изо рта Зои и обвернула салфеткой.

Бывают моменты, в которые вроде бы ничего не случается и случается все. Я люблю их за неоднозначность, за присутствие в них игры, в которой каждый находит свое, не требуя чужого. Этот момент был как раз из таких, ни к чему не обязывающих, фривольно–игривых, хоть Ли — Ли он и взбунтовал, потому что она поприсутствовала в нем всего лишь статисткой.

— Я был сегодня у Максима Аркадьевича, — не без труда усмирил я пораненного романчика, от напряжения в котором сквозная боль отозвалась в паху.

Зоя напугалась еще больше, а Ли — Ли растерялась, что случалось с ней редко.

— Был так был, — постаралась Ли — Ли скрыть растерянность. — С чего вдруг?..

— Он позвонил мне… Захотел поговорить.

— И о чем говорили? Если не секрет?..

Спрашивая меня, Ли — Ли смотрела на Зою…

— Да какие секреты… Про Дао… Ты почему не призналась мне, что поешь?

Этого Ли — Ли не ожидала. И так, смутившись, оторопела, что и скрыться не смогла.

— Как?.. Он…

— Ли — Ли, а что такого?.. — совладала с чем–то в себе самой и вступилась за бывшего мужа Зоя Павловна. — Даже смешно, что ты таишься с таким голосом… Комплекс какой–то.

— Святая правда, — кивнул я Зое, пытаясь приласкать Ли — Ли. Она вывернулась. — Я с ног сбился, певицу выискивая, на которую времени не жаль, а она под боком прячется. Как тот топор под лавкой.

— Я тебе не топор! — заагрессивничала Ли — Ли, но я все же прихватил ее за талию и притянул к себе.

— Это я топор! Голос в тебе не почувствовал… Правильно Поль сказал, что я тупой, — и я втиснулся лицом в ее живот, притаился, ожидая, что будет.

Ничего не было. Ли — Ли про Поля как бы и не расслышала. Зоя спросила:

— Вы дуэт их слышали? Правда ведь, что–то невероятное?.. Слушаешь и хочется…

— Хочется, хочется… — стал я играть с Ли — Ли, задыхаясь в ее прохладном, с пищинками шампанского животе и спускаясь все ниже и ниже… Там так меня все ждало, что я уже не был уверен, что к тому животу, из которого вышла Ли — Ли, как Анна из вод и лесов, меня влечет больше…

— А давайте еще выпьем! — как раз нужно было воскричать Зое Павловне. — За голос Ли — Ли! Я так хочу, чтоб она пела, Роман! Я сама хотела…

— Все хотят, за это и выпьем, — разлил я шампанское в два бокала и ждал, пока подаст Ли — Ли третий взамен разбитого.

Ли — Ли взяла из рук моих бутылку и отставила в сторону.

— Я не хочу! Когда все хотят, я не стану хотеть.

— Все хо–тят, но не все мо–гут… — сказала Зоя Павловна, так растягивая слова, что в них как бы и не слышалось пошловатого намека. — Вдвоем выпьем, Роман…

Она подняла бокал и опустила его, не выпив.

— Сказать, Зоя?.. — спросила Ли — Ли. — А то что он подумает… Представляешь, что ему философ наш наплел?

— Как хочешь… — пригубила бокал Зоя Павловна. И повторила. — Все хотят, но…

Ли — Ли, было видно, раздумывала, как сказать, да и говорить ли то, на что напросилась. И не могла начать… Зоя Павловна, отпив еще глоток, пришла ей на помощь.

— Тебе неловко, отец… сама я скажу. Чтобы понятно было без Дао, без китайской философии, — усмехнулась она уголками губ, нехорошо усмехнулась. — Мой муж импотент, Роман Константинович. Уже больше десяти лет.

Это проговорилось с неправильными какими–то паузами, даже вовсе без них, и так прозвучало, что показалось, будто при мне обо мне она сказала, представляя меня кому–то: «Мой муж импотент Роман Константинович».

Было бы малоприятно, если бы она кому–то так меня представила. Но что бы я делал, если б она сказала правду?..

В данном случае правда меня не касалась и поэтому могла быть правдой. Она и была, похоже, правдой, которая одна объясняла то, что всеми правдами и неправдами так и не смог объяснить мне Максим Аркадьевич.

Но ведь Ли — Ли сказала: «Она с Максимом спит…»

— Я привела к тебе Зою, Роман, — села мне на колени Ли — Ли. — Только… — она взглянула на мать, как на подругу, которая ей разонравилась. — Только не уверена… теперь не уверена, что хочу этого.

— Ну… — нукнул я, я так и умру с этими нуками, которых у Крабича набрался так, что не отучиться, а Крабич услыхал, как я нукаю, и сам нукать перестал. — Что ты сказала?

Ли — Ли отпрянула.