Лада, или Радость

Прежде чем очертя голову ринуться в стан погибающих за великое дело любви, Лада за несколько страшных секунд успела исполнить жалобную и воинственную песнь, которая состояла из короткого испуганного визга, перешедшего в истошный лай, и закончилась довольно жалкой имитацией свирепого рыка. В общем, воспроизвела практически все типы звуков, которые в своей знаменитой работе 1976 года классик биоакустики Г. Темброк выделяет в речи домашних собак — кроме сопения-храпа, ворчания и чихания. В переводе же на человеческий, русский язык это звучит намного дольше и, надеюсь, понятнее:

Вот и пробил час и на наших часах.
Вот и Смерть у наших дверей.
Пасть ощерил из мрака извечный враг,
Он пришел за душой моей!

Хвост поджав и трясясь за шкуру свою,
Как же я воспою
Упоенье в бою,
Если горло сжимает страх?

Пробил час на наших часах!
Пробил час, ну а я-то что сделать могу,
Если даже ты не смогла?
Как отдать свое теплое тельце врагу?!

И за что же, за что подыхать на снегу?!
Спрячусь где-нибудь, как-нибудь я убегу
От клыков предвечного зла.
Я тебе все равно уже не помогу,

Враг огромен, а я мала.
И за что же, за что… Да понятно, за что!
Бой за душу мою идет!
И откуда-то сверху незнамо кто

Подает мне команду: “Вперед!”.
И откуда-то снизу другой шипит:
“Брысь отсюда, сучка! Тикай!
И давай-ка душонку свою спасай!

Ни за что, ни за что ее не отдавай!”.
В задних лапках душа пищит.
Я ее отдаю
За Хозяйку мою!

Я у бездны пою на краю.
Ты спасала и сохраняла меня,
Хлеб насущный давала мне,
Если веником ты и лупила меня,

То всегда по моей вине!
Ты судила не по проделкам моим,
А по ласковости своей!
Ты прощала грехи,

Оставляла долги
Бестолковых своих зверей!
И не знаю, как Барсик — да черт бы с ним! —
Я останусь рабой твоей!

Никогда еще не кусалась я,
Да и нынче вряд ли кусну.
Из натопленного житья-бытья
Я сейчас на холод скакну!

Жалким лаем сама себя напугав,
Ну, какой из меня, Госпожа, волкодав?!
Смерть поправ, я скакну сейчас!
Потому что мой пробил час!

Так веди меня в бой, моя Госпожа,
Хоть и нет упоения в нем!
Дай мне силы покрепче челюсти сжать
На загривке проклятом том!

Прокусить хоть разочек вражию шерсть,
Отстоять собачкину честь!
Так веди меня в бой, Хозяйка моя!
Укрепи дрожащую тварь!

Смерть, где жало твое? Вот душа моя!
Победить мы не в силах, но будет ничья,
И враги не пройдут — как встарь!

И вот обреченно, как раненый Айвенго на наглого тамплиера или Андрей Шенье на “убийцу с палачами”, или оболганный и преданный генерал Корнилов, или полковник Штауффенберг, да Господи, как Осип Эмильевич на Блюмкина и Алексея Толстого, бросилась Ладка на выручку Егоровны!

И тут же, пронзенная клыками, завизжала предсмертным визгом, забилась под темной грудой копошащихся вражеских тел, во мраке торжествующей злорадной метели. Маленькая Егоровна, не вставая со снега, поползла на четвереньках в сторону этого откатившегося к дороге страшного клубка.

Но — чу! Близятся крики! Мчатся на выручку Чебурек с рогатиной и Жора почему-то с гитарой! Держись, держись, Лада! Еще чуть-чуть, и подмога придет, еще совсем чуть-чуть, и мы победим! Ну же, ну! Гляди, как трусливо бегут враги, как простывает след посланцев внешнего мрака!