Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Реакция Александра I на эти события дала ему возможность во всеуслышание провозгласить принципы, которыми он руководствуется во внешней политике: незыблемость международного права и территориальной целостности государств, поддержание мира и спокойствия в Германии. В российской ноте, представленной 6 мая 1804 года Рейхстагу в Регенсбурге, Александр I демонстрировал, что Россия строго следует своим посредническим обязательствам, подтвержденным здесь же всего лишь чуть более года назад, тогда как Франция их грубо нарушает, и такое попрание ею прав государств и «оскорбление достоинства Германской империи» не должно для нее пройти «беспрепятственно и безнаказанно»[331].

Лагарп немедленно и остро среагировал на эту ноту Александра I, хотя донести до него свое мнение смог только спустя два месяца, уже покинув территорию Франции. Если царственному ученику нужно было громогласно заявить о своих принципах, то его учитель призвал на помощь практическое мышление – что делать дальше? В свете этого вопроса Лагарп и сформулировал главный упрек Александру: «Не вручать нот, не имея наготове двухсот тысяч человек, способных немедленно добиться их исполнения» (16 июля 1804 года). Если же эти средства не готовы, то войны надо избегать, и тем более сейчас: «Не пристало России одной вперед выдвигаться для защиты территории германской, когда глава Империи и князья ее, нуждающиеся куда сильнее в защите, остаются безразличны» (9 августа 1804 года).

По мнению Лагарпа, призвав Рейхстаг к защите достоинства Германии, Россия уже выполнила свои перед ним обязательства. Сам же Рейхстаг вряд ли дальше способен на какие-либо существенные действия против Франции, поскольку составляющие его государства находятся в глубокой зависимости от Наполеона («Слишком хорошо знаю я страхи и смятение государей с правого берега Рейна, чтобы хотя на простые знаки несогласия с их стороны рассчитывать», – писал Лагарп).

И действительно, обсуждение германскими депутатами российской ноты вначале затянулось (в чем свою негативную роль сыграла Пруссия), а затем было прекращено из опасения «нежелательных последствий» для мира в Европе. Но Александр I и не собирался дожидаться официальной реакции Рейхстага. 12 мая 1804 года российский поверенный в делах в Париже Петр Яковлевич Убри передал официальную ноту Александра I французскому правительству, в которой император повторял свои формулировки: о нарушении Францией международного права, о возникшей угрозе для «безопасности и независимости» как для Германии, так и для Европы в целом. Царь требовал от Франции принять «действенные меры», чтобы «успокоить все правительства» европейских государств. Министр иностранных дел Франции Ш.М. Талейран 16 мая ответил не менее резкой нотой, где позволил себе выпады в адрес российского императора, фактически оскорбляя его намеком на то, что убийство Павла I, «замышленное англичанами», произошло при попустительстве Александра[332]. 17 мая из Петербурга был отозван французский посол, а 18 мая Наполеон принял титул императора, который ставил его в один ряд с монархами России и Священной Римской империи, что последними не могло не восприниматься как новое оскорбление. Полный разрыв отношений России и Франции стал реальностью.

Отметим, насколько серьезно эти события повлияли на положение Лагарпа. В начале 1804 года парижская полиция занималась выявлением обширного политического заговора. Его главные участники во главе со знаменитым вождем шуанов Жоржем Кадудалем обвинялись в подготовке покушения на Наполеона и в получении помощи от врагов Франции – в первую очередь от Англии, но в тайной поддержке заговора подозревали даже российское посольство в Париже[333]. Поиск заговорщиков шел повсюду, обыски и аресты изменили атмосферу французской столицы, что немедленно почувствовал Лагарп. Он не мог не понимать, что в случае дальнейшего ухудшения отношений между Россией и Францией его пребывание в Париже становится весьма рискованным. Принимаясь писать царю в день сразу после расстрела герцога Энгиенского, 21 марта, Лагарп делился с Александром I планами отправиться в путешествие, чтобы провести осень и зиму в Италии (он уже опасался писать царю из Франции откровенно – поэтому данное письмо было наполнено аллюзиями, которые должны были указать Александру на всю тяжесть положения, в котором Лагарп себя ощущал). В мае 1804 года, когда пришли известия о разрыве отношений между Францией и Россией, ситуация для Лагарпа еще более ухудшилась, и в начале июня он спешно покинул Париж.