Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Александр I действительно не отвечал Лагарпу три года, направив тому новое письмо лишь в 1811-м, когда в Париж был назначен с особой доверенной миссией в качестве военного агента полковник Александр Иванович Чернышев. Но это не значило, что российского императора обижала критика Лагарпа – напротив, парадоксально, но с многими его высказываниями Александр I был в душе согласен, хотя и никак не проявлял этого на деле. Так, накануне свидания с Наполеоном в Эрфурте он написал матери пронзительное письмо, где пытался объяснить, почему поддерживает внешне дружеские отношения с «этим страшным колоссом, с этим врагом». Союз с ним – лишь способ временно приглушить его подозрения в отношении дальнейших намерений России, это необходимо, чтобы «иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать в течение этого столь драгоценного времени наши средства и силы… А для этого мы должны работать в глубочайшей тайне и не кричать о наших вооружениях и приготовлениях публично, не высказываться открыто против того, к кому мы питаем недоверие»[348].

Под этим словами мог подписаться и Лагарп. Неудивительно, что, отвечая ему 12 марта 1811 года, Александр I дал понять, что нуждается в его письмах и что не изменил либеральным взглядам («коими я Вам обязан и коим храню верность»), надеясь на успешное продолжение реформ («Мы же здесь движемся потихоньку, но все-таки в направлении идей либеральных»). Он готов и дальше, «с неизменной покорностью» выслушивать советы Лагарпа, даже если находит, что тот несправедлив к нему. А позже, в 1813 году, Александр I признал, что если в противостоянии с Наполеоном он и смог проявить «упорство и энергию», то обязан этим именно Лагарпу и его наставлениям: «В трудные моменты всегда Вас вспоминал, и желание быть достойным попечений Ваших, заслужить Ваше уважение меня укрепляло»[349].

Действительно, письма Лагарпа были полны призывов к последовательной и упорной борьбе с Наполеоном, в которой Россия не должна складывать оружия до тех пор, пока «не покарает наглецов» (16 мая 1811 года). С прибытием в Париж полковника Чернышева тот не только стал для Лагарпа постоянным заинтересованным собеседником по сюжетам, связанным с Россией, но и создал новый канал надежной и быстрой доставки писем в кабинет императора. В корреспонденции Лагарпа к Александру I вновь наступает «золотая пора». С начала 1811 до конца зимы 1812 года (момента отъезда Чернышева из Парижа) швейцарец отправил царю семнадцать писем, некоторые из которых по объему скорее сопоставимы с трактатами. Помимо разнообразных советов по российской внутренней политике, экономике, развитию торговли, полезным изобретениям и др., главнейшей темой в этих письмах являлась организация будущего военного сопротивления Наполеону. Лагарп с полной уверенностью предупреждал Александра I о готовящемся вторжении, видя знаки этого повсюду вокруг себя в Париже.

Некоторые из его выводов о ходе будущей кампании воплотились в жизнь в 1812 году. Так, Лагарп постоянно указывал, что русской армии необходимо пользоваться преимуществами, которые ей дает обширная территория империи, заставляя врага растягивать коммуникации и ослаблять ударную силу необходимостью оставлять посты и гарнизоны. Но особенно ратовал швейцарец за использование в войне народного ополчения: его вдохновлял пример как испанских партизан, так и близкого ему самому по духу горного населения Тироля, которое под водительством простого трактирщика Андреаса Гофера смогло в 1809 году нанести французам ряд поражений и больше года удерживало свою область свободной. Лагарп настолько верит в «силу народа», что при необходимости и сам готов сражаться – в случае если деспотизм Наполеона вызовет восстание в Швейцарии. В России же он заклинает Александра I воззвать к легендарным именам Минина и Пожарского, под чьи знамена могут стать 2 млн (!) русских ополченцев, которые (в случае своевременно приготовленных для них складов и оружия) неизменно приведут дерзкого врага к гибели.