Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя

Наконец, в апреле 1795 года Анри Моно представил женевскому правительству прошение Лагарпа о покупке имения в Жанто. Это был «эксклав» – владение на берегу озера, с трех сторон окруженное территорией Франции (землей Жекс). Здесь располагались загородные дома богатых женевцев. От земли Во имение Лагарпа отделяла лишь узкая полоска берега, но ступить туда он не решался и в этом смысле чувствовал себя подлинным изгнанником (хотя никакого официального приговора в его отношении не существовало).

Лагарп купил достаточно дорогое поместье: его цена составила 110 тысяч турских ливров (22 тысячи рублей серебром или свыше 30 тысяч рублей ассигнациями). Внести такую сумму сразу Лагарп не мог, и тогда ему пришлось обратиться к урегулированию своих финансовых дел в Петербурге. Еще перед отъездом из России он попросил, чтобы вместо одной из двух своих пенсий (той, что была назначена по чину полковника – 925 рублей в год) ему единовременно бы выплатили капитал. Граф Н.И. Салтыков не захотел помочь в удовлетворении его просьбы, и тогда Лагарп предпринял свой последний демарш при Екатерининском дворе. Он собрал вместе копии всех больших «меморий» о воспитании великих князей, которые составлял ранее и которые (как Лагарп был уверен) не дошли до императрицы, поскольку присваивались Салтыковым. Но на сей раз их должен был лично вручить Екатерине II ее последний фаворит, генерал-адъютант граф Платон Зубов (обратим внимание, что это – не первая услуга, которую тот по каким-то причинам оказывал Лагарпу: ведь и памятный разговор в июне 1793 года, приведший к счастливому для швейцарца исходу, также был устроен через посредство Зубова). Все получилось на редкость успешно: пакет с «мемориями» был отправлен в Петербург из Жанто в октябре 1795 года, а весной следующего года Лагарп получил от Екатерины II ровно ту сумму, которую просил (11 500 рублей) и которая позволила полностью расплатиться за имение[198].

Бывший царский наставник въехал в свои новые «пенаты» 3 августа 1795 года. Долгие годы придворной службы утомили его. Обосновавшись в сельской местности, Лагарп, казалось, хотел удалиться от большого света. Правда, поначалу к нему широким потоком стекались гости из родных мест, но затем он постарался уединиться: «Многих не стал я принимать, дабы не навлекать на себя подозрения со стороны бернского правительства, члены коего, моим появлением встревоженные, вначале принялись за мною шпионить, убежденные, что я им за их козни стану мстить»[199]. Долгожданным счастьем для Лагарпа стал приезд 72-летнего отца, который в конце 1795 года прожил в Жанто несколько недель. Его здоровье уже было слабым, и спустя год он скончался в Ролле, а сын даже не смог с ним попрощаться – тем ценнее оказались эти последние дни, проведенные вместе.

В своем уединении Лагарп мечтал отдохнуть, предаваясь любимым научным занятиям и сельскохозяйственным опытам. К такой жизни весьма располагало прекрасное местоположение Жанто в окружении виноградников, с великолепным видом на вершины Альп по другую сторону озера – недаром в XVIII веке здесь жили знаменитые натуралисты Орас Бенедикт де Соссюр и Шарль Бонне, да и дом Вольтера в Ферне располагался в самом ближайшем соседстве.

В распоряжении Лагарпа оказались 45 гектаров земли, на которых находились большой господский дом с флигелями, конюшни, ферма, луга, поля, виноградники и многое другое[200]. «Дорогому другу» Александру весной 1796 года он с удовольствием отправлял письма, где делился подробностями своих садовых работ. «Предаюсь я всем сердцем сельским занятиям и прежде всего исправляю то, что нерадивость предшественников моих едва не сгубила. Сады мои пребывали в самом жалком состоянии; я их привел в порядок, искоренил по возможности все, что сделано было исключительно из любви к роскоши, сузил или вовсе упразднил широкие аллеи и большие песчаные площадки, ибо денег они требуют много, а радости не доставляют никакой. Что же касается деревьев, их не только все сберег, но посадил еще две сотни фруктовых, а также разбил под окнами и на террасе цветочную плантацию, которая красотою боскетам не уступает, но зато не заслоняет прекрасного вида». Рассчитывал Лагарп изготовить и «превосходное красное вино» собственного урожая, следил за сенокосом, завел птичий двор.