Лагерь

— Спасибо. И вот еще. Лет девять назад, на встрече выпускников, ты подтолкнула меня к занятным тезисам. О ворожбе, чарах и приворотах…Мол, из-за них я пристрастился к… — Он не смог произнести имя Малины. — Я долго шарил в катакомбах воспоминаний, чтобы разобраться. Ворожба была причиной или я сам. И вот недавно отдал себе отчет. Я сам. Сам в нее влюбился. Без приворотов, ворожбы и магии.

Он со вздохом взъерошил русые волосы, промокнул испарину на лбу и виновато взглянул на Настю.

— Почему? — с горьким усилием вытолкнула она.

— Магда… — он наконец осмелился упомянуть имя и прочувствовать его вкус: — Магда поддержала меня в период, когда все открестились. Пусть своеобразно, пусть нечутко, но поддержала. Наверное, звучит примитивно, зато искренне.

Он оглянулся на цифры 202.

— Прости, через две минуты подъедет пациент. Там запущенная ситуация.

— Конечно, — отозвалась Настя, сдавливая кулон. — Я позвоню завтра. Тебе или Вике. По поводу школы Дениса. Ладно?

— Ладно.

Настя побрела вдоль больничных изразцов, оборачиваясь на белый халат.

— Матвей, — окликнула она громко почти у лестницы. Парень застыл у приоткрытой двери. — Что с Антоном? Он звонил Тане, допытывался, берет ли ее отец расследования. Спустя сутки отключил мобильный. Тут я узнала, что Герберт Карлович умер. Антон вне зоны доступа. Я поехала к коттеджу, где он обитал лет пять назад. И на лоджии кое-что увидела. — Настя приблизилась к Матвею, убедилась, что коридор пуст и зашептала на ухо: — Клянусь, это была Марго.

— Не знаю, мы не поддерживали связь 10 лет. Дни неспокойные — вот и привиделось от перенапряжения, — сказал он.

Помахал и попросил перед тем, как улизнуть за шильду с номером:

— Береги Надежду.

P.S.

На лоджии подмосковного особняка, в кепке, скрывающей половину угрюмого лица в мраморных разводах, сидела девушка. Лет двадцати-двадцати двух. Ее худосочные руки с буграми вен были сложены на острых коленках. В пекле июля, фонящем знойным туманом, она излучала мертвенный холод. Ее блеклые, землистые глаза возносились над спелой зеленью лета и сочной акварелью черепиц. Вытянув синеватые ноги поперек шезлонга, она покачивалась, как разболтанная игрушка и звонко восклицала неясные фразы. Через раз одно и то же имя.

— Антон! Антон!

Антон прочно вошел на балкон и властно поднял ее за талию.

— Марго, спрошу еще раз. Это Яна довела тебя до карниза?

— Яна, — безвольно согласилась Марго.

— Точно Яна?

— Яна.

— Господь милостивый!

Антон вбежал в душную кухню, уронил ладони под кран и освежился ледяным всплеском. Что он сделал не так? Почему Марго проигрывает Малине и в уме, и в эмоциях?!

И ее спекшиеся раны у виска…Почему они не пропали?

Он потратил всю сумму от продажи квартиры на расшифровку заклинаний. Прочитал их, как положено, над телом. Не сбивая ритм. Не нарушая последовательности. А Марго совсем не узнает и пугает…до мурашек пугает жестоким бездушием.

Она не зависит от каких-то циклов, как Малина. Почему?

Где он оплошал?

Антон крутил кран до упора, пока не стянуло мышцы.

Смотрел на чужеродный придаток, который так и не стал его сестрой.

И бессчетно удручался незнанием.

Что? Что он сделал не так?

Конец