Лагерь и литература. Свидетельства о ГУЛАГе

Среди уже упомянутых черт сходства с «путевыми впечатлениями» Гинзбург на «Джурме» следует назвать и сексуальные утехи разнузданных уголовниц, невыносимые для слуха и обоняния Нины, которую страшно тошнит; они принадлежат к худшим ее воспоминаниям о том корабле, но смягчаются удивительными впечатлениями противоположного рода, например поведанной «нежным грудным голосом» историей о тепле, солнце, воде, зеленых горных склонах, кустах, белых домишках, которая завершается словами: «Я одна и счастлива, и ничего мне больше не надо». Она узнает, что рассказчица – налетчица-убийца.

Спасибо тебе, налетчица-убийца, подумала Нина. Спасибо за твой рассказ. Да будет Колыма к тебе милосердна и пощадит твои больные легкие за то, что в нужный момент ты напомнила мне о Кавказе.

Она вспоминает первое впечатление от Колымы после схода на берег:

Резкий свет, сверкающая белизна и крепкий морозец ударили им в лицо, когда они выбирались из люка. Перед ними, куда хватало глаз, высились заснеженные округлые холмы. Узкая полоска земли причала, немногочисленные сараюшки и витая тропинка в гору слепили такой белизной, что смотреть было больно. Надо всем раскинулось бледно-голубое безоблачное небо. Пейзаж состоял преимущественно из снега и льда, суровый и неприступный, однако великолепный в своем сияющем блеске. Призрачно-безмолвный из‑за окаменевшей от мороза природы, он завораживал и вместе с тем вселял страх (BP 224).

От природы взгляд переходит к высаженным на берег людям; вот они образуют процессию, которая медленно приходит в движение:

То была пестрая процессия молодых и старых, красивых и безобразных женщин, которая теперь в сопровождении конвоя покидала бухту и углублялась в снежную пустыню суши. Учительницы шли рядом с проститутками, актрисы – с убийцами, крестьянки – с женами функционеров. На них был драный каракуль или потертые тулупы, иностранные суконные пальто или тонкие хлопчатобумажные платьица. Одни тащили большие узлы и чемоданы, другие шли полностью налегке, сунув пустые руки в карманы. Общим для всех был только серый цвет лица (BP 224).

В Магадане ее определяют в уборщицы, и она переживает опасную (ей угрожают ножом) попытку изнасилования. Затем ее отправляют расчищать снег – эта работа приносит ей странный визуально-акустический опыт, спонтанно напоминающий о рассказе Джека Лондона «Клондайк». Джека Лондона цитируют и другие авторы; по-видимому, в 1930‑е годы его приключенческие рассказы о золотой лихорадке были еще настолько актуальны, что в связи с колымскими золотыми приисками мысль о «Клондайке» напрашивалась сама собой (обращает на себя внимание и созвучность кло/кол). Особенно ярко это проявилось в тексте Бронской-Пампух, изображающей впечатление героини как некое видение:

Вдруг они услышали крики. В группе заключенных, занятых расчисткой снега, возникло движение. Нина подняла глаза. Вниз по шоссе следовал санный караван с собаками. Упряжки из восьми и более пар приземистых лохматых псов тянули за собой длинные узкие сани (BP 234).

Это ощущение сказочности теряется, когда она больше узнает о колымском золоте: