Лагерь живых

На первых же фото я с удивлением обнаружил подлеца, который пришел с маленьким ребенком на плечах. Являться в толпу с ребенком — уже опасно. Ну а если заведомо знаешь, что будет потасовка с дубинками и еще с каким весельем, — то втройне. Никто и не заметит, как мелкого затопчут.

Далее этот гад старательно оказывался в самой гуще. Тщательнейше подставлял детеныша в смешной и милой шапочке с ушами, как у медвежонка, под дубинки. Но ментовское зверье так и не ударило эту парочку ни разу. А кто-то ведь все снимал и снимал, наверное, чертыхаясь. Тогда, чтобы отработать деньги, подлец стал изображать страдания и боль, типа вот меня стукнули, но снять не успели. Вышло крайне убого, не то что Станиславский, даже я не поверил. Тем более детеныш сидел спокойно и с интересом за всем наблюдал. Хорошо, что этот урод был тупой как пробка и не догадался надрать детенышу задницу для достоверности. Вот в Европе ребята-эмигранты уже научились — как демонстрация, так страдающие и орущие дети выставляются на первый план.

И вот мы уже с час вместе, а омоновцы так драку и не затеяли. Мне кажется, и Саша озадачен тем же.

Худощавый замечает его взгляд и ухмыляется широчайшим образом:

— Удивляешься? Что у нас не волчачьи клыки и зрачок не вертикальный?

Саша, пойманный на горячем, смущается. Подозреваю, что ему так и хочется ляпнуть что-нибудь вроде: «И рога и борода! И ухи вразнос!», но парень воспитанный, и потому отвечает обтекаемо:

— Ну так репутация-то у вас соответствующая.

— Зато в ряде случаев и физического воздействия потому не требуется. Причем часто. Иначе, была бы у нас другая репутация, и потери бы были, и калечить бы пришлось всерьез. Человеку нужно кого-нибудь бояться, иначе человека закидывает.

Страх — лучший цивилизатор. Проверено. Особенно при жестком задержании.

— Ну есть же и другие вещи, делающие человека человеком?

— Есть. Но страх — самый результативный. Тем более нас же не в детские сады посылают.

— Ага, против пенсионеров… — ехидно отмечает Дарья.

— Хозяюшка, а вот хоть кого из пенсионеров тогда обидели? Когда зурабовские реформы начались?

— То есть перед нами ангелы?

— Этого я не говорил. Но разница есть — антифу[43] разогнать, чтоб Невский не перекрывали, или стариков ограничить. Толпа-то все равно толпа, сама себе опасна, но к разным и отношение разное.

— Опять-таки ангелы?

— Не. Люди, как и остальные. И должен доложить, что по сравнению с теми же американскими копами мы куда мягче действуем. Не потому, что ангелы. Да, воровства в милиции много — новые установки работают, но отношение к людям — пока еще то, советское. Это еще изжить не успели.

— Слушай, а вот ты зачем в ОМОН пошел?

— А чего не идти? Я здесь живу. Хочу, чтоб тут был порядок. Почему я должен это поручать кому другому? Другой свои порядки установит. Мне мои милее.

— А напарник твой?

— А он оружие любит.

— И как с порядком?

— Дык все в сравнении же познается. Верно? Если с точки зрения идеального общества — то это одно, а с точки зрения реальности — другое. Вы вторую гражданскую ведь застали?

— Это ты о чем?

— О «лихих девяностых», как игриво это время называли журналисты. Нормальная такая гражданская война получилась.

— Это через край хватануто. Где ж война-то?

— У нас тут. Сорок тысяч обнаруженных и зарегистрированных криминальных трупов в год — вполне себе военные потери. А сколько вообще не нашли? Химоружие в расчет не беру — там тоже еще та цифирь. И не один год такая развлекуха была, десяток лет…

— Так то ж бандитские разборки, криминал. А химоружие — это как?

— Ну, хозяюшка, а Петлюра, Махно — тож ведь бандитские разборки, а? Да и белые с красными друг друга бандитами величали. Просто такое количество убитого народа — это уже война. А уж Чечня, как там ни называй, гражданская война по всем признакам.

— А химоружие?

— Да наркота же. Уже сейчас от нее больше народу передохло, чем от всех ипритов с люизитами.

— Это да, — соглашается Дарья, пригорюнившись.

— Ну а сейчас что? — вмешивается Саша в разговор.

— А сейчас — третья гражданская… И пожалуй, что почище двух предыдущих будет…

— Лень, не морочь людям голову, — отрывается от кулинарной книжки маленький омоновец.

— Тебе хорошо, тебе вон наконец книжку дали, — обиженно отвечает худощавый.

Оба прыскают.

— О чем это вы? — настораживается Дарья, как всякая женщина, тонко чувствующая какую-то подкладку и недоговоренность во фразе.

— Гм. Это, хозяюшка, тоже баян.

— Тем более не понимаю.

— Так на компьютерном жаргоне называют анекдот с бородищей, — поясняет своей маме Саша очевидную вещь.

— И что за анекдот? Пошлый, наверное?

— Ну, немного…

— Рассказывайте, рассказывайте, раз начали.