Лагерная учительница

Лида с Галей переглянулись. Лида зарозовела и уткнулась в бумаги. Она помалкивала, слушая, как Валя с техниками гадают, что могло произойти? К чему готовиться? Грозы ждать пришлось недолго. Люба заглянула суровая и объявила:

— Жанна Максимовна просит всех на собрание!

— Охо-хо! Жанна Максимовна нас просит, — покривлялась Валя Сорокина.

Ася Деркач сидела в кабинете начальницы. Была она действительно хмурая, мрачная, не злая, злая она часто бывала, и к этому привыкли, а понурая, пришибленная какая-то.

— Что с тобой? — с притворным сочувствием глянула на нее Валя. — Муж бросил?

— Валентина Георгиевна, садитесь! — властно перебила ее Жанна Максимовна. — Не паясничайте!.. У нас ЧП, — объявила она, когда все сели, и рассказала, что милиция переслала в жэк письмо техника Лидии Ивановны Проскуряковой, которое она послала начальнику милиции с жалобой на хулиганские действия Деркач, жены сотрудника милиции. — В этом письме большой смысл! Испортить семейную жизнь Агнессы Федоровны. И одна это Проскурякова придумать не могла. Тут без подсказки не обошлось… Недаром Валентина Георгиевна ехидничала сейчас: муж бросил!.. Не бросил! И не бросит, а тень на наш коллектив брошена…

— В письме один смысл, простой, — заговорила дрожащим голосом Лида. — Я хочу, чтобы Деркач перестала издеваться над нами. Только и…

— Я в первый раз о письме слышу! — воскликнула, перебив ее, Валя.

— Я никому не говорила, — продолжала Лида. — И все, как было, написала… И пусть знает, оскорбления я терпеть не буду! А тень бросает на жэк она, а не мы…

Жанна Максимовна недослушала, перебила и долго говорила о том, что делают они общее дело, что жить надо мирно.

Все короткое собрание Деркач сидела молча, слова не проронила. Она надеялась, что Жанна Максимовна публично предложит Лиде написать заявление на расчет, тогда другие, и в первую очередь Сорокина, хвост прижмут, но начальник жэка закончила собрание примирительной речью. Когда расходились, Деркач заметила, что Лида на мгновение осталась одна, подошла к ней и буркнула тихонько:

— Подыскивай работу!

Лида отшатнулась от нее испуганно.

Девчата увидели это, и в техническом кабинете Валя спросила:

— Что она тебе сказала?

Лида, чуть не плача, ответила.

— Ах, так, сейчас я к Жанке схожу: мне подыскивать, тебе подыскивать, может, лучше ей подыскать. — Валя решительно двинулась к начальнице.

Часть третья

Глава первая

I

Паркетчики стали звать его студентом сразу после того, как бригадир Гольцов, высокий, одного роста с Егоркиным, но плотный, с заметно выпирающим брюшком, привел Ивана в бытовку и объявил, что студент Иван Егоркин будет работать в их бригаде до начала занятий в МВТУ. Имя Егоркина одни не расслышали, другие тут же забыли: студент да студент.

— Кондрашин, шкафчик рядом с тобой свободен? — спросил бригадир.

— Свободный… Иди сюда, студент, переодевайся, — ответил и позвал Ивана невысокий парень со спокойным, чуть грустным лицом. Был он, видно, ненамного старше Егоркина, года на два, не больше.

Иван стал пробираться вдоль длинного стола к Кондрашину. Паркетчики уступали дорогу, прижимались к своим шкафчикам, разглядывали его. В бытовке было тесно. Большую часть занимал стол, сколоченный из досок и обитый сверху оргалитом. На нем лежали газетные свертки с едой, несколько ящиков с инструментом с одного края, виднелись черные костяшки домино.

— Ты возьми его к себе в звено, — сказал Гольцов Кондрашину.

Тот согласился, пошутил, что теперь у них есть кому паркет с улицы на второй этаж подавать, не таскаться по лестнице. Паркетчики засмеялись.

Егоркин хотел лето поработать на заводе в своем цехе. Он сдал экзамены в МВТУ. Были они одновременно выпускными с подготовительного отделения и вступительными, съездил на недельку в деревню к матери и отправился на завод, но временно его там не взяли, и он решил пойти на стройку.

Первые дни работал на подхвате: принеси — подай, приглядывался. Но месяц не прошел, как он стал делать ту же работу, что и другие. Помедленнее, правда, пока не так ловко, но видел, что наловчиться просто.

— Студент, плюй ты на свой институт, — шутил Кондрашин. — Сколько ты зашибать будешь после него, сто десять — сто сорок? А паркетчиком насобачишься за год, в два раза больше станешь иметь. Руки у тебя на месте, голова тоже. Лениться не будешь, халтуркой займешься, деньги сами в карман потекут…

— Что, мне их солить?

— Мне отдавать будешь, раз тебе не нужны, — смеялся звеньевой.

— Если так, то по рукам, — поддерживал шутку Егоркин.