Лакей и я

— Вы очень проницательны, сэр Реджинальд, — усмехнулся Лукас, глотнув бренди.

Рыцарь вздохнул и снова взмахнул рукой.

— Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: в последнее время вы только об этом и говорите, Кендалл. Вы прямо-таки одержимы этим законом.

— Примите мои извинения, если разговор показался вам слишком скучным, — через силу улыбнулся Лукас, понимая, что с этим человеком следует соблюдать осторожность. Одно неверное слово, и сэр Реджинальд вместе с большой группой роялистов, которые еще не определились со своей позицией, переметнется на сторону оппозиции. — Вы не пришли к какому-то решению с нашей последней встречи?

Сэр Реджинальд устроился удобнее и, сделав глоток, заявил:

— Честно говоря, нет. Знаю, вы ожидали другого ответа, но пока ничего не изменилось.

Лукас кивнул.

— Понимаю. Если вы еще не приняли решение, я готов обсудить с вами любой аспект закона.

— Я знаю, Кендалл, и в этом заключается проблема, — нетерпеливо вздохнул сэр Реджинальд.

Лукас нахмурился.

— Что вы имеете в виду?

— В отличие от вас, которого интересуют мельчайшие аспекты этого чертова закона, меня больше интересует другое. — Он сделал неопределенный жест рукой. — Что буду иметь я, если проголосую так, как вы хотите?

Лукас стиснул зубы. Он не был наивным и прекрасно знал, что подобные договоры не редкость при решении политических вопросов, но это не означало, что все его существо не противилось такой постановке вопроса.

— Что ж, надеюсь, вы проголосуете так, как подскажет вам совесть. Если у вас остались какие-то вопросы, я готов ответить на любой.

— Надеждой сыт не будешь — медленно проговорил сэр Реджинальд. — Скажу откровенно, я заинтересован в сделке определенного рода.

— О чем вы, сэр Реджинальд? — неприязненно спросил Лукас, с трудом сохраняя самообладание: ему надо было знать, чего он хочет. — Вы ведь только что сказали, что не нуждаетесь в деньгах.

— Сказал, и повторю: деньги мне не нужны. — В его темных глазах вспыхнул огонек. — Мне необходимо кое-что другое.

— Что же это?

Рыцарь осклабился.

— Вы еще не поняли? Власть, конечно.

Лукас нахмурился.

— Власть? Но что я могу в этом смысле сделать для вас?

Рыцарь одернул рукава.

— Все знают, что вы на короткой ноге с герцогом Уортингтоном.

Лукас, напомнив себе о необходимости держать себя в руках, стиснул зубы и очень медленно выдохнул, вместо того чтобы сделать то, что больше всего хотелось: уйти, демонстративно хлопнув дверью.

— А вы — с принцем-регентом. И что же?

Сэр Реджинальд рассмеялся.

— У Джорджи нет реальной власти. Он регент, но все знают, что это одно название. Мы гладим его по голове, говорим, что он хороший мальчик, а он устраивает очередной ужин и строит еще один дворец. Нет. Я хочу стать лорд-канцлером Ланкашира, но чтобы выиграть, мне необходимы голоса всех герцогов парламента.

Лукас смотрел на собеседника как на безумца. Лорд-канцлер не просто лицо влиятельное и могущественнре: он управляет землями и доходами короны на территории всего графства — иными словами, в его руках сосредоточена основная часть доходов соверена. А еще этот титул дает его обладателю главенствующее положение в парламенте.

Лукасу следовало бы встать и уйти, оставив этого сумасшедшего наедине с его бредовыми идеями, но необходимость собрать побольше информации его остановила.

— Что, если я не сумею убедить Уортингтона проголосовать за вас?

— Тогда я вряд ли смогу проголосовать за законопроект о занятости, но что еще важнее, убедить сделать это своих друзей.

Вот почему этот напыщенный индюк так и не встал на чью-либо сторону многие месяцы: выжидал возможности расставить ловушку на Кендалла.

Он поднялся, не в силах оставаться в обществе Реджинальда даже минуту, и как можно учтивее произнес:

— Я пробуду здесь еще сутки и до отъезда дам вам ответ.

— Превосходно! — улыбнулся рыцарь. — Жду вашего решения.

Лукас шагал к своей спальне большими шагами, сжимая кулаки и с трудом сдерживаясь, чтобы изо всех сил не ударить кулаком по стене. Его удерживало лишь уважение к Клейтону и благополучию его дома. А ну как стена не выдержит?

На королевском флоте служили в высшей степени достойные люди, для которых честь не была пустым звуком. Да, случалось разное, но о чести и ответственности никто не забывал, как и справедливости и верности слову. В политике все иначе.

Мир, в котором Лукас оказался, унаследовав титул, был сточной канавой тайн и интриг. Его брат имел вкус к такой жизни, Лукас — нет. Общаясь с сэром Реджинальдом и ему подобными, граф Кендалл испытывал муки совести и чувствовал себя облитым грязью, и одна только мысль, что этот осел может хотя бы пальцем прикоснуться к Фрэнсис, приводила его в бешенство.

Лукас буквально взлетел по лестнице, перескакивая через две, а то и три ступеньки и радуясь, что вокруг никого нет. Оказавшись на лестничной площадке своего этажа, он повернул направо и резко остановился, словно налетев на невидимую преграду.

Перед дверью его комнаты, скрестив руки на груди, стояла Фрэнсис Уортон.

Глава 18