Лакомый кусочек

– Хм, вот и хорошо, – фыркнула Эмми. – Не представляю, как можно задавать тридцать две страницы вопросов об этом. – И продолжала сосредоточенно сколупывать лак с ногтя на большом пальце. Эмми всегда выглядит так, словно она расползается по швам. По краям ее одежды вечно торчат нитки, помада слезает с губ сухими чешуйками, к одежде прилипают выпадающие светлые волосы, на плечах и спине перхоть; куда бы она ни пошла, за ней тянется шлейф каких-то клочков.

Я увидела вошедшую в кофейню Эйнсли и помахала ей. Она втиснулась за наш столик, сказала всем «Приветик» и убрала за ухо выбившуюся прядь волос. Офисные девственницы ответили, но без всякого энтузиазма.

– Они раньше уже делали такое, – заметила Милли. Она проработала в компании дольше всех. – И все было прекрасно. Они вроде как считают, что всякий, кого вы сумеете довести до третьей страницы вопросов, страдает зависимостью от слабительного, если вы понимаете, о чем я, и такие люди с удовольствием ответят на все вопросы.

– Что раньше уже делали? – спросила Эйнсли.

– На что спорим, что она не вытрет стол? – произнесла Люси довольно громко, чтобы официантка могла ее услышать. Она ведет затяжную битву с этой официанткой, которая ходит в дешевеньких сережках, с вечно недовольной гримасой и уже явно не девственница.

– Проводили в Квебеке исследование о слабительных, – шепнула я Эйнсли.

Подошла официантка, свирепо протерла столик, взяла у нас заказ. Люси устроила сцену из-за подгоревших слоек – на сей раз она решительно не хотела слоек с изюмом.

– В прошлый раз она принесла мне с изюмом, – сообщила она нам, – хотя я ей сказала, что терпеть его не могу. Я с детства не люблю изюм. Фу!

– А почему только в Квебеке? – спросила Эйнсли, выпуская табачный дым из ноздрей. – Тут какая-то психологическая подоплека? – Она изучала психологию в колледже.

– Господи, да откуда ж я знаю? – воскликнула Милли. – Наверное, в Квебеке люди больше страдают запорами. Они ж там картошку едят тоннами.

– А что, от картошки бывает сильный запор? – спросила Эмми, перегнувшись через столик. Она откинула со лба несколько прядок, и от ее головы отлетело облачко чешуек, которые медленно опустились на пол.

– Дело не только в картошке, – безапелляционно заявила Эйнсли. – Может, это из-за коллективного чувства вины. А может быть, из-за языковой проблемы. Они же чувствуют себя ущемленными в правах.

Девчонки смотрели на нее с нескрываемой враждебностью: наверняка решили, будто она выпендривается.

– Ну и жарища сегодня, – заметила Милли, – у нас в офисе как в печке!

– А как у вас? – спросила я у Эйнсли, желая разрядить обстановку.

Она затушила окурок в пепельнице.

– О да! У нас тут такой переполох! Какая-то тетка захотела укокошить мужа, подстроив короткое замыкание в его зубной щетке. Один из наших ребят должен пойти в суд давать свидетельские показания; ну, то есть объяснить, что наши щетки при нормальных условиях эксплуатации не коротят. Он хочет и меня туда взять в качестве ассистента-специалиста, но он такой зануда. Могу себе представить, какое он бревно в постели.

Я сначала подозревала, что Эйнсли выдумала эту историю, но ее сияющие глаза были такие голубые и такие круглые, что всякие сомнения улетучились. Офисные девственницы поморщились. От манеры Эйнсли мимоходом вспоминать разных мужчин в своей жизни им всегда становилось неловко.

К счастью, прибыли наши заказы.

– Эта сука опять принесла мне слойку с изюмом! – взвыла Люси и длинными, идеально подпиленными блестящими ногтями начала выковыривать изюминки и складывать их на краю тарелки.

Когда мы шли обратно в офис, я пожаловалась Милли на пенсионный план.

– Я и не подозревала, что это обязаловка! Не пойму, с чего я должна отстегивать в их пенсионный фонд, а потом все эти старые подружки миссис Грот выйдут на пенсию и будут жить на мои кровные!

– Ох, да, это и меня поначалу сильно напрягло, – протянула Милли равнодушно. – Переживешь. Боже, надеюсь, у нас починили вентилятор!

3

Вернувшись в офис с обеда, я принялась наклеивать марки на конверты, а потом, лизнув полоску клея на клапане, запечатывала их для отправки участникам общенационального исследования о быстрорастворимом соусе для пудинга, причем все сроки рассылки уже прошли потому, что кто-то из копировальщиков распечатал один лист из опросника вверх ногами. Тут миссис Боге́ выползла из своей стеклянной норки.

– Мэриен, – сказала она, задыхаясь от негодования, – боюсь, что миссис Додж в Камлупсе[4] придется уволить. Она беременна. – Миссис Боге́ нахмурилась. Она считает беременность признаком нелояльности нашей компании.

– Очень жаль, – отозвалась я.

Огромная карта страны, утыканная красными пуговками канцелярских кнопок, отчего она напоминает кожу ребенка, больного скарлатиной, висит на стене прямо над моей головой, из-за чего обязанность отмечать нанятых и уволенных интервьюеров в разных городах лежит на мне. Я вскарабкалась на стол, нашла на карте Камлупс и вынула кнопку с бумажным флажком, на котором стояла фамилия «Додж».