Лампа для джинна

Перед глазами все еще мелькала та разнесчастная банка фасоли, которую подсовывал ей Митя, но признаваться, что аппетит отшибло, не хотелось. В конце концов, и правда хоть что-то хорошее, обычное, человеческое…

– Пойдем, – улыбнулась Вовка.

– Ну вот, – обрадовался Илья. – Так-то лучше.

Кафе-мороженое занимало просторный, но довольно запущенный зальчик. На полу – серый бетон в крапинку, отполированный подошвами за долгие годы службы, на потолке – потемневшие от протечек панели, на окнах – старенькие оранжевые занавески на прищепках-крокодильчиках. Точно такие же держат шторы в квартире у бабушки. Уже, считай, раритет.

– Тебе какое?

Они остановились у витрины, и Вовка принялась рассматривать контейнеры.

– Сколько всего, – восхитилась она. – Ты бери, я пока подумаю.

Илья кивнул.

– Мне, пожалуйста, ванильное. Два шарика, – попросил он у продавщицы.

– Ванильное, – эхом отозвалась та, и Вовка дрогнула.

Во-первых, она поняла, кого напоминала та девушка в салоне связи и чей это был голос. Света, та самая одногруппница Феди, в которую он не верил! А голос ее – низкий, тяжелый – тот самый баклажановый голос из тех двух, что Вовка постоянно слышала, засыпая.

Уже одно это открытие стоило того, чтобы разволноваться. Вот бы вернулся Федя, она бы показала ему, что Света существует! Только с чего бы ей переезжать в Краснокумск? Да и когда бы она успела не только перебраться, но и на работу устроиться? И вот еще: и появилась, и исчезла она так странно и так быстро, что впору теперь и Вовке было усомниться: а реальна ли эта Света?

Но это все было во-первых. Было еще и «во-вторых».

А заключалась «во-вторых» в том, что продавщица мороженого как две капли воды походила на Марьяну Леопольдовну.

Она уставилась на Вовку, и губы ее знакомо сузились в две тоненькие, очень недовольные ниточки.

– Ну, девушка, а вам что?

У Вовки засвербело в горле. За стеклянной витриной продавщицу можно было рассмотреть с головы до пят. Накрахмаленный передник сбивал с толку, но тугая высокая прическа, строгая юбка до колена и белая блузка – все это была Марьяна Леопольдовна, ее привычный облик, знакомый, выверенный комплект. В другой одежде или, не дай бог, с распущенными или прихваченными заколкой волосами Вовка Марьяну Леопольдовну не видела никогда.

– Ш-ш… шоколадное, – буркнула она первое, что пришло в голову.

– Один шарик? – изящно изогнула бровь «Марьяна Леопольдовна».

Вовка глазела на нее так ошарашенно, что Илья заулыбался и подтолкнул ее локтем:

– Бери фисташковое, цвет прикольный.

Вовка только кивнула, и «Марьяна Леопольдовна» строго кивнула:

– Один шарик шоколадного, один – фисташкового.

Вовка завороженно следила за тем, как она набирает в округлую ложку мороженое.

– Что-нибудь еще?

– Н-нет, мне ничего… – пролепетала Вовка.

– Сколько с нас? – Илья раскрыл кошелек.

«Марьяна Леопольдовна» опустила рожки в подставочки и прошла к кассе.

– Четыре шарика, – сказала она, набрала на клавиатуре цифры, и касса тренькнула, выплюнув поддон с купюрами. – Пожалуйста.

Она указала на экранчик, где загорелись зеленые цифры.

У Вовки глаза на лоб полезли. Экранчик показывал две тысячи. Или это ошибка? Может, запятая затерялась и это двести рублей?

– Две тысячи? – тоже удивился Илья.

– Две тысячи рублей ноль ноль копеек, – кивнула «Марьяна Леопольдовна». – Все верно. За все приходится платить, тут уж ничего не поделаешь.

Она поджала губы, и у Вовки заломило виски. Платить за все… Это еще о чем?

– Да нет, тут, наверное, какая-то ошибка, – беззаботно рассмеялся Илья. – Пересчитайте, пожалуйста. У вас же вот тут на листке написано: один шарик – двадцать рублей. Должно выйти восемьдесят.

«Марьяна Леопольдовна» наклонила голову.

– Четыре шарика, – сказала она, снова набирая что-то на клавиатуре. Касса звякнула. – Пожалуйста.

Она снова указала на экранчик, и на этот раз там значилось ровно восемьдесят рублей, ни копейкой больше.

А вот в лице «Марьяна Леопольдовна» нисколько не изменилась, как будто ее нисколько не обеспокоило то, что ее странный обман раскрыли. Когда они выходили из кафе, «Марьяна Леопольдовна» пристально смотрела вслед Вовке.

– Какая странная женщина, – хмыкнул Илья, когда они оказались на улице. – Правда, что ли, думала вот так мощно обсчитать?

Но Вовка не ответила, а только уставилась в свое мороженое и рассматривала кусочки шоколада, торчавшие из шоколадной же массы. Она-то знала, почему продавщица попросила у них две тысячи.

В том, что это лишь похожая на Марьяну Леопольдовну женщина, Вовка сомневалась. Это была она, именно она, иначе не было бы речи о тех разнесчастных деньгах, которые Вовка у нее бессовестно стянула.

Но если бы это и вправду была Марьяна Леопольдовна, она непременно бы узнала Вовку и устроила бы ей разбор полетов. Но она лишь буравила ее своим осуждающим взглядом, да и только. Да и что Марьяне Леопольдовне делать в Краснокумске, за стойкой кафе-мороженого? Она ведь преподает в вузе, с чего бы ей наниматься в захудалом провинциальном городе какой-то продавщицей?