Лампа для джинна

Он изобразил эту свою косую ухмылочку, и Вовка вспыхнула.

– Я? Струсила? Тоже мне, испугал заброшкой.

И двинулась вперед, к проходной.

– Ты это, – Илья ее перегнал. – Все-таки давай осторожнее. Мало ли, алкаши или бездомные. Места тут дикие, помощи не дозовемся.

– А я звать и не собираюсь, – с мрачной решимостью буркнула Вовка.

Хватит уже этих дурацких тайн и загадок. Нужно смотреть страху в глаза – пусть ему станет стыдно.

Они миновали прохладный вестибюль с разломанным турникетом и, переступая через горы мусора, обломки кирпичей и шифера, двинулись по коридору внутрь. Судя по запустению, рисунках на стенах и посвисту ветра, здание было заброшено давным-давно. Краска лупилась так обильно, что казалась причудливым изобретением киношников – ну не может такого быть на самом деле, не может! В огромном зале, припорошенном бетонными обломками, красовалось граффити на всю стену – и как только ребята-художники проникали под своды? Через галерею, забранную матовыми квадратными стекляшками и щедро залитую закатным солнечным светом, они вышли к огромным металлическим дверям, выкрашенным темно-зеленой краской. Запоры перекосило, как будто их вскрывали ломом, одна из створок отошла в сторону.

За ней раскинулось громадное помещение цеха. Потолок терялся в вышине над металлической паутиной стропил, внизу, на дне, белели выложенные кафелем провалы, а по их берегам – остовы распотрошенных станков. Гигантские зарешеченные окна кое-где сохранили стекла. Бурые от пыли, они и свет пропускали тусклый. Там, где торчали только осколки, свет струился чистый, цветной. В глубине цеха, где солнце отступало и царили сероватые потемки, раскинулась огромная кафельная чаша – куда больше тех провалов, у которых крепились станки.

Они спустились по металлической лестнице в зал. Вовка испуганно оборачивалась, крутила головой и ожидала, что на нее вот-вот кто-нибудь кинется. Но в цехе стояла тишина, и только сквозняк в отдалении позвякивал обрывком цепи.

Они обошли пустые чаны, засыпанные разве что бутылками, и оказались у самой крупной чаши. Она напоминала бассейн, но была совершенно квадратной. Дно терялось в потемках, и вниз, как ни странно, не вело ни одной лестницы.

– А что, если это не тот комбинат? – вдруг спросила Вовка.

Ее голос сухо зашелестел в громадном полупустом пространстве.

– Думаешь, их тут несколько? – с сомнением протянул Илья.

– Может, мы просто не туда приехали!

Она вытащила свой новенький телефон и заглянула в карту. Набрала в поиске «Краснокумск» и «комбинат», и программа выдала только одну точку: ту самую, где они теперь с Ильей и находились.

– Ерунда какая-то… – протянула она.

– Смотри, – Илья толкнул Вовку локтем.

Она глянула вверх. Защелкали, зажужжали лампы, подвешенные ожерельем над чашей, и Вовка вдруг задрожала.

В этом огромном, давным-давно покинутом здании комбината, оказывается, еще работало электричество. Кое-какие лампы перегорели, у других потрескались плафоны, но большинство все-таки горело исправно.

А свет, который испускали эти лампы, был зеленым.

– Зеленые фонари, – прошептала Вовка.

Она смотрела вверх, как завороженная, и не могла отвести взгляд.

– Кто их включил? Зачем? – Вовка заозиралась. – Здесь где-то должен быть рубильник. Думаешь, он здесь, в цеху? Или снаружи?

От мысли, что они все-таки здесь не одни, у Вовки заледенели пальцы. Судя по карте, от ближайших жилых построек досюда пешком не добраться, а на подъезде к комбинату пусто. Если тут кто-то и есть, то как же он сюда попал?

А потом свет вдруг моргнул и погас.

– Ну и дела, – проговорил вдруг Илья как-то сдавленно.

Вовка дернулась.

– Ты чего?

Илья схватился за голову, неловко покачнулся и осел на колени у самого края кафельного бассейна. Вовка подскочила к нему, чтобы поддержать и заглянула в лицо.

– Наверное, мороженое все-таки есть не стоило, – натянуто улыбнулся он. – Голова что-то совсем… никакая…

Вовка вспомнила: она-то свое мороженое едва лизнула, а вот Илья успел съесть целый шарик.

– Живот болит? Тошнит?

– Нет. Голова…

Он зажмурился, а Вовка посильнее сжала его за руку. Только бы не грохнулся в обморок! Еще чего доброго, упадет прямо на дно этой чаши, а лестниц тут нет – как выбираться? Это если падая, он ничего себе не повредит… Сколько же здесь метров?

Вовка наклонилась над краем бассейна и заглянула вниз. Сердце ее так и сжалось.

На дне чаши в призрачном свете плясали тени. Те самые серо-бурые сгустки, которые она видела сначала в зеркале заброшенного особняка, в поезде, а потом и в саду с кошками. Они вздымались и трепетали, как флажки на ветру, наползали друг на друга и расступались, обнажая проплешины белого кафеля на дне бассейна.

Заметив Вовку, они задвигались быстрее, нервозно заколыхались, будто бы даже запрокинули призрачные головы – хотя голов Вовка на самом деле рассмотреть не могла.