Лампа паладина

Юноша посторонился, пропуская плясунов, но женщина подошла к нему и проговорила:

– Здравствуй, красавчик! Куда ты идешь один?

– Я ходил поклониться Гробу Господню, а теперь возвращаюсь домой…

– Поклониться Гробу Господню? – переспросила женщина. – Хорошее дело! Я принадлежу к древней касте предсказателей судьбы. Мы служим величайшему из богов – Времени. Дай мне мелкую монету, и я расскажу, что тебя ждет.

– Я не верю предсказаниям, добрая женщина, и у меня нет денег.

– Зря ты не веришь! – Женщина покачала головой. – Мои предсказания всегда сбываются. А что у тебя нет денег… в этом ты ошибаешься, красавчик! – Она протянула руку и выхватила из-за уха юноши золотую монету:

– Смотри-ка ты, целая тетрадрахма!

– Не знаю, откуда взялась эта монета…

– Не знаешь – так я заберу ее себе. И открою тебе, что тебя ждет…

– Я и без тебя это знаю…

– А вот и не знаешь! Тебя ждет смерть!

– Все мы когда-нибудь умрем…

– Но ты умрешь скоро, очень скоро…

Юноша хотел что-то ответить, но и женщина, и все ее спутники непостижимым образом исчезли.

Дорога была пуста.

Юноша пошел дальше… но вдруг остановился. Его охватила тревога.

Он снял с плеча свою сумку, развязал ее, заглянул внутрь…

Вместо лампы, которую он добыл с таким трудом, там лежала старая, выщербленная чаша для подаяний.

Я стояла посреди улицы. Мимо меня проходили люди, они спешили по своим делам или просто гуляли…

Улица была та же самая, где подхватил меня Белоглазый, вон и остановка автобусная, и нужный автобус как раз подходит, так что я на него успею…

До больницы я доехала быстро, без пробок. И в палату к Ираиде меня пропустили, потому что на посту как раз была та самая медсестра, которая советовала мне напоить Антона кофе.

Она кивнула мне как знакомой.

– Твой уже был, только что ушел. Забыл, чего принести? Мужики вечно все забывают.

Я только рукой махнула, соглашаясь.

Бастинда сидела на кровати и рассматривала лампу.

– Здрассти, Ираида Павловна, как ваше здоровье? – затараторила я. – Аппетит есть? Спите хорошо?

– Ты мне голову не морочь, – сказала она сурово, – ты скажи, что это такое?

– Это… это не мое… – пролепетала я, – это… Ромуальдычу нужно отвезти.

– И ты такую ценную вещь доверила моему оболтусу? – загремела Бастинда.

И голос был – как в лучшие ее времена. Мне стало смешно. Наша Бастинда непотопляема.

– Что ты ржешь? – голос, однако, звучал уже не так сурово.

– Рада, что вы поправляетесь, – сказала я, забирая из ее рук лампу, – и что сына нашли, тоже рада. За котом вашим он отлично присматривает, они обожают друг друга.

Потом я ушла, потому что с Бастиндой все в порядке и мне нечего больше делать в больнице.

А я устала и хочу домой, к маме. Она меня супом накормит. У мамы вкусные супы, она вообще хорошо готовит.

Я уже подходила к своему дому, как вдруг рядом прозвучал гнусавый, словно простуженный голос:

– Постой, молодая-красивая!

Я вздрогнула.

В мое плечо вцепилась дородная цыганка в широкой пестрой юбке и яркой шали в огромных пунцовых розах. Во рту ее нагло сверкал золотой зуб.

– Позолоти мне ручку, красавица! – прогудела цыганка.

Мне показалось, что время сделало мертвую петлю, я вернулась в недавнее прошлое. Ведь эта же самая цыганка несколько дней назад заменила мне пакет с маминым подарком (ваза художественного стекла, авторская работа) на ту самую лампу, которая кардинально изменила мою жизнь…

Я хотела что-то сказать, но цыганка сыпала словами, не давая мне открыть рта:

– Счастливая будешь, богатая будешь, мужа хорошего непременно найдешь! Только позолоти мне ручку, и все у тебя будет!

Я многое хотела сказать ей и уже начала:

– Но я уже… но вы… но лампа…

– Лампа! – повторила она мое слово. – Лампа уже сделала свое дело, тебе доверили ее на время, чтобы исправить кое-какие ошибки. Больше она тебе не нужна…

Дальше она перешла на какой-то незнакомый мне язык.