Лампа в окне

Олег бы режиссёром. Если режиссёр сказал, что надо что-то доделать, значит доделывать надо, кто бы спорил. Но что же он вчера-то молчал? Я бы за ночь всё сделал. И полетел бы сегодня домой…

— А он как раз ночью и понял. Полежал, подумал и понял. Только что вот нам сказал.

Продюсеры смотрели на меня ясными глазами, в которых не читалось ни капли сочувствия. Я попытался ныть.

— Мужики, но я уже и вещи собрал. У нас же с вами самолёт через три часа. Вот, посмотрите на часы, пора машины вызывать…

— Ничего, быстренько доделаешь и завтра поедешь в Москву.

Вот это было уже и вовсе несерьёзно. От нытья я решил перейти к острожным крикам.

— Куда я поеду? На чём, на метле? Лето же! Билеты с весны раскуплены!

Продюсеры одновременно положили руки мне на плечи. Я попытался их стряхнуть, незачем было подыгрывать в этом неискреннем изображении задушевности. Они держали цепко, руки не стряхивались.

— Тебя завтра Витя посадит на поезд.

— Какой Витя, водитель?!

Что они несут? Я не младенец, чтобы мне такое втюхивать. Водитель Витя был студентом-медиком, он подрабатывал на своей старенькой иномарке в нашей съёмочной группе. Курчаво-лохматый, с большими печальными карими глазами, он был нетороплив в движениях и словах. Говоря проще, засыпал на ходу.

— Витя?! Он, пожалуй, отправит! Он…

— Отправит. Дописывай сценарий и приезжай.

Они одновременно хлопнули меня по плечам и свалили в аэропорт. А вместе с ними уплыл и мой билет на сегодняшний рейс до Москвы.

Эта экспедиция в Одессу была вынужденной — авторов не слишком часто вывозят на место съёмок, тем более к морю. В данном случае прямо по ходу съёмок менялись объекты, нужно было дорабатывать сценарий. Я прилетел, заселился в гостиницу, где жила группа, и днями и ночами сидел в номере и работал как проклятый, жалея только о том, что за эту неделю так и не увижу легендарную, воспетую великими Одессу. Не услышу, как разговаривают одесситы, не увижу Привоза. Вообще ничего не увижу. Я не надышусь Одессой!

Нет, конечно, за эти дни я исхитрился однажды выкроить время, быстро смотался к Дюку, посмотрел на знаменитую лестницу сверху, снизу и потом снова сверху, удостоверился, что Дерибасовская действительно существует… И всё. На большее времени не хватило. И даже эти лишние сутки ничего не изменят, потому что… Господи! Надо ведь жене позвонить!

— Алло, привет. Слушай…

— Ты откуда? Из аэропорта?

— Нет, я ещё прилетел. И даже не улетал.

Мои путаные объяснения про режиссёра, который думает ночами, вместо того чтобы спать, должного эффекта не произвели. Мне попросту не поверили. Конечно, куда торопиться — тут же юг, море, фрукты, наконец, женщины! Кстати, о фруктах и море. Бедняга режиссёр потом свалился с гепатитом, всего-навсего выпив сока со льдом. Лёд, как понимаете, был произведён из обычной водопроводной воды, которая в Одессе во все времена была скверной.

Итак, пообещав, что завтра непременно выезжаю, во что я совершенно не верил, я затем час выслушивал пожелания режиссёра, потом день и половину ночи сидел за ноутбуком, а наутро, как кошка на мусоре, уже в тоске сидел у крыльца с дорожной сумкой.

Витя подъехал с пятнадцатиминутным опозданием, не извинился, позволил мне самому открыть багажник и уложить туда сумку, дождался, пока я сяду, и неторопливо тронул машину по тряскому одесскому асфальту.

Дорогой я попытался наводящими вопросами прояснить свою судьбу.

— Витя, скажи, пожалуйста, а что, билеты на поезд у тебя?

— Откуда?

— А у кого они?

— Где ж им быть? У кассира.

— И что же, он нам их продаст?

Витя медленно кивнул.

— Продаст. Если станет билеты даром раздавать, его выгонят.

— Но сейчас же сезон, с билетами трудно.

Витя подумал и снова кивнул.

— Ой, и не говорите.

Я сдался. Пусть будет, что будет. В конце концов, и в Одессе люди живут. Устроюсь ночным сторожем. На пляж. Если есть пляж, должен ведь его кто-то охранять. Буду смотреть на ночное море, писать сценарии. У них есть своя киностудия, значит, и сценарии нужны. Женюсь …

— Приехали.

Витя выбрался из машины. Я огляделся. Вокруг были одинаковые корпуса из красного кирпича, тополя с белёными стволами. Между тополями бродили одинаково одетые неясные фигуры.

Витя вернулся на удивление быстро. Вероятно, потому что его гнал перед собой худой и быстрый в движениях мужчина лет сорока. Невнятно буркнув своё имя, незнакомец плюхнулся на заднее сиденье и выкрикнул: «Поехали! Дел невпроворот!»

На вокзале Витя и незнакомец ушли и вскоре вернулись с мужиком огромных размеров. Осторожно пожимая мне руку, мужик назвал себя Костей и двинулся в сторону касс. Тощий мужчина пристроился рядом с ним, они принялись что-то оживлённо обсуждать на ходу. Чувствовалось, что у них есть много общих тем.

Я локтем толкнул Витю.

— Витя, это кто?

— Что? Кто? А, этот худой, которого мы в городе подобрали? Он самый важный человек в портовом городе.

— А именно?

— Главный венеролог.

Тьфу ты, такие слова, и на ночь глядя. Хотя действительно, когда в город заходят пароходы, а на них моряки, а моряки выходят в город…

— А этот бугай?

— Начальник ОБХСС.