Лампа в окне

Однако тут благие намерения напоролись на категорический отказ упрямой старухи подчиниться каким бы то ни было ограничениям в рационе. Известие о том, что утро она будет начинать без куска копчёного сала, а оставшийся день обходиться практически без соли, она восприняла болезненно, а если называть вещи своими именами, попыталась запустить в своего опекуна тарелкой с овсяной кашей. Выручало то, что из-за тяжелейшего артрита Полина Сергеевна не могла сама ходить по магазинам и потому была вынуждена постепенно смириться с навязанными ей переменами в жизни. Даже специальные отвары трав она пила, хотя и вполголоса награждала Андрея обидными прозвищами.

Месяца через три участковая врач сообщила Андрею, что бабкина гипертония бесследно исчезла, присовокупив, что в научной литературе она о таком читала, но в своей практике никогда не наблюдала.

Новость об исцелении Полины Сергеевны от одной из хвороб жена Андрея восприняла со свойственным ей прагматизмом:

— Я так понимаю, в обозримом будущем нам кутью не готовить. Надо ставить её на ноги, пусть эта кошёлка сама по магазинам бегает. Ты уже зелёный стал со всеми её болячками. Короче, мне на работе рассказали об одном ревматологе. Не врачиха — волшебница.

Волшебница оказалась женщиной лет сорока, с жёстким взглядом и замашками, свойственными сержантам морской пехоты и учителям младших классов средних школ. Полину Сергеевну она попросту запугала, для начала выкинув в мусоропровод все её лекарства от артрита, а затем заставила делать упражнения для больных суставов. Бабка выла от боли, один раз неожиданно нехорошо выругалась, но упражнения делала.

Итогом стало то, что через несколько недель она смогла осторожно двигаться по квартире, а ещё через пару месяцев самостоятельно отправилась в магазин, до смерти напугав своих престарелых подружек по соседнему двору, которые похоронили её где-то на стыке прошлого и нынешнего тысячелетий.

Жизнь налаживалась. Бабка бодро мотылялась по магазинам, часами болтала у подъезда с другими старушками. Андрей поправился и порозовел. Он получил повышение и теперь уделял Полине Сергеевне значительно меньше времени.

Развязка наступила неожиданно. Возвращаясь как-то с работы, Андрей решил занести своей подопечной продуктов. Дверь бабкиной квартиры оказалась запертой изнутри, и открыть её не было никакой возможности. До приезда бригады МЧС Андрей и жена метались у двери — к старухе они привыкли и теперь предстоящие похороны воспринимали болезненно.

Дверь вскрыли. Андрей мягко отстранил жену:

— Подожди здесь. Мало ли что там.

Сотрудник МЧС толкнул дверь, они с Андреем шагнули в квартиру и оказались в плотном белом дыму. На кухне, на плите в огромной кастрюле догорала каша.

Распахнув дверь на балкон, Андрей ринулся в комнату, на ходу готовя себя к зрелищу скоропостижно скончавшейся старушки.

Бабка сидела в кресле, увлечённо глядя телевизор, изредка морщась от дыма. Подняв ясный взгляд на влетевшего Андрея, она отсутствующе помолчала, потом спросила:

— Тебе что надо, милок?

Андрей стоял, открыв рот. Орал телевизор. Мимо плыли клочья дыма. Бабка таращила на него глаза.

— Ты кто? А что за офицеры с тобой?

За спиной деликатно кашлянул боец МЧС:

— Командир, за дверь кто платить будет? Четыре тысячи. По счёту.

Через полчаса Андрей стоял у подъезда, слушая участкового врача и чувствуя, как у него поднимается давление. Он не знал, как это бывает, когда поднимается давление, у него, собственно, никогда не было давления, но сейчас он отчего-то не сомневался, что оно у него поднимается. Ломило затылок, давила тоска, хотелось умереть.

Врачиха сочувственно взяла его за руку.

— Мне казалось, вы знали, что у неё ещё и склероз.

Андрей потерянно мотнул головой:

— Нет. Не знал.

— Она давние события помнит хорошо, а что было недавно, может совсем не держать в памяти.

Врачиха помолчала.

— У вас же с ней договор пожизненной ренты? Наверное, будут проблемы.

Андрей в прострации согласился.

— Будут. Наверное.

На самом деле проблем не было. Судья по иску старухи в течение пяти минут признал договор пожизненной ренты ничтожным, ибо страдавшая склерозом старуха была недееспособной.

На выходе из суда Полина Сергеевна остановила Андрея:

— Володя…

— Андрей.

— Прости, Андрюш. Но, видать, у меня что-то было с головой, когда я договор подписывала. Я не то, что ты воспользовался там, упаси Господь. Просто чего бы вдруг я стала договоры всякие подписывать? Я же здоровая вон какая. Сама себя, слава Богу, пока могу обихаживать. Зачем мне эти договоры?

Андрей сдавленно согласился.

— В общем, верно. Зачем?

Сейчас Полина Сергеевна стояла перед сидящим на скамейке Андреем и смотрела на него ясными глазами.

— Володенька, вам молочка купить?

— Полина Сергеевна, я не Володя, я …

Андрей осёкся. Какая разница? Он вздохнул.

— Купите.

— Три с половиной процента?

— Три с половиной.

— Вот видишь, я всё помню. Три с половиной. Я мигом.

Старушка бодро затопала к магазину.

ПРОЩАЙ, ОДЕССА …

Продюсер допивал кофе и торопливо бубнил:

— Там надо в четвёртой серии что-то доделать. Не то чтобы много, но надо.

— Что доделать? Кто сказал?

— Олег сказал.