Лампёшка

Кровь больше не течёт, и ясно, что рана не такая уж серьёзная — полукруг красных дырочек. Шершавыми пальцами Марта накладывает пахучую мазь, которая слегка щиплет, и обматывает Лампёшкино запястье белой тряпицей. Она суетится и полусердито-полусочувственно бормочет: «Это, конечно, тоже не дело…» и «Как же мы теперь…».

— Кто это там, наверху? — спрашивает Лампёшка после перевязки.

Марта бросает на неё угрюмый взгляд:

— Ты же видела. Чего ж спрашивать?

— Мальчик с…

— Мальчик? Да разве это мальчик? Чудовище это! — Она приподнимает Лампёшкино запястье. На перевязи медленно проступают красные точки. — Разве мальчики так делают? Монстр, вот он кто.

Марта сердито хватается за кофейник и принимается заваривать кофе. Напрасно, всё напрасно. Только она понадеялась, что девочка облегчит ей жизнь в этом доме… Но нет, нет, чего уж. Разве её надежды когда-нибудь сбывались? Она со стуком брякает кофейник на стол.

— С молоком и сахаром?

— Нет, спасибо, — отвечает Лампёшка. — Папа считает, что разбавлять кофе молоком — только кофе переводить.

— Много он знает, твой папа!

Марта громко отхлёбывает кофе и подливает себе ещё молока. Перед Ленни тоже стоит чашка, в которой почти одно только молоко и очень много сахара. Он тихонько сидит на своём месте в углу стола и посматривает на Лампёшкину руку.

Кофе горячий, все дуют на чашки.

— Нужно следить, чтобы он не помер, — начинает Марта. — И чтобы от него не слишком сильно несло. И нужно давать ему то, чего он требует.

— Это кто сказал? — спрашивает Лампёшка.

Марта показывает пальцем вверх.

— Бог?

— Нет, господин Адмирал. — Марта смотрит в чашку. — Всё всегда делал Йозеф. Всё знал. Кормил его, ухажи- вал — там, наверху. Никому больше видеть его не дозволялось. Конечно, разговоры ходили, и все отказывались здесь работать, а если кто и соглашался, то надолго не задерживался. В этом доме снятся кошмары.

Лампёшка кивает. Она хочет сказать: вообще-то то, что ей снилось и думалось, когда она одна лежала у себя в комнате, было намного страшнее того существа в башне. Но она лишь молча теребит свою повязку.

— Прислуга к нам нанималась только дурная, ничего толком не делала, всё спустя рукава. Да ты и сама видишь, что в доме творится. И так уже давно. Но мы как-то справлялись, старались, как могли. До прошлой недели, когда Йозеф… — Она сокрушённо качает головой. — Когда он однажды вечером не вернулся. И на следующий день тоже. Пока этот, наверху, не принялся выть и визжать. Целый день и целую ночь без остановки. Никто не спал. Никто не решался подняться в башню. Мне пришлось умолять и заклинать, только тогда они пошли. Забрали оттуда Йозефа. Мёртвого, конечно, это и так было ясно. А потом… — Марта глубоко вздыхает. — Потом, когда они снесли его вниз, то кинулись паковать чемоданы. Все: горничная, садовник с помощником. После такого никто не пожелал здесь оставаться. Даже чтобы… Ах, да разве их можно винить? Вот я и пошла в город спросить, не пришлют ли кого в помощь. Думала — хорошо бы дали такого здорового, сильного парня. Который мог бы справиться с этим злыднем наверху. Но, видимо, я как-то не так выразилась. Сама не своя была. Ну вот, и тут прислали…

— Меня, — заканчивает за неё Лампёшка и делает ещё один горький глоток.

— Ах, девочка, — вздыхает Марта. — Что ж… Налью тебе ещё чашечку, а потом иди собирайся. Завтра попрошу, чтоб прислали кого другого. А ты возвращайся домой, к матери.

Лампёшка на мгновение представляет себе, как это было бы прекрасно. Но тут же видит перед собой отца и усыпанный осколками пол. Вспоминает про семь лет. Нельзя ей уходить. И потом, ей мешает ещё кое-что. Ей хочется понять, хочется разузнать побольше об этом странном существе наверху. Она просидела рядом с ним целую ночь и ничего не поняла. Что этот мальчик делает в башне — один?

Лампёшка опускает чашку на стол.

— Я остаюсь, — говорит она.

— Шутишь! — Марта расплёскивает полчашки по столу. — Не может такого быть!

— Не шучу, — отвечает девочка.

— Да как же? Нельзя же ребёнка…

Но в её взгляде уже читается облегчение.

Из своего угла Ленни смотрит на Лампёшку, широко распахнув глаза, будто понял, что она только что сказала. Видно, и вправду понял: он задирает голову и подбрасывает в воздух горсть газетных обрезков. Они кружатся повсюду, попадают ему в рот и нос, Ленни разражается чихом и кашлем, а потом вместе с Лампёшкой собирает их. Закончив, он с серьёзным видом заглядывает ей в глаза и гладит пальцем по повязке.

— Мне уже не больно, Ленни, — говорит Лампёшка. — Правда не больно.

— Что ж… — Марта подливает себе ещё кофе. — Не скажу, что я не рада твоему решению. Но ты уверена, девочка? Никто здесь не задерживается. Я и сама бы ушла, если б могла. Да и хозяин в этот раз так надолго уехал. Может, и совсем не вернётся. И останемся мы тут навсегда с его… С этим…

— А имя у него есть? — спрашивает Лампёшка. — Я назвала его Рыбом, но от этого он только взбесился.

— Э… да… — отвечает Марта. — Как его там? Ну же, его зовут… Ох, ну и дырявая у меня память! Ах, да, Эдвард, конечно! Эдвард Роберт Джордж Эванс. Как господина.