Ландшафты мозга. Об удивительных искаженных картах нашего мозга и о том, как они ведут нас по жизни

В отношении речи мозг можно сравнить с мощнейшей машиной “Энигма”. Мозг воспринимает смысл и превращает его в разговорную или письменную речь. Он решает и обратную задачу, превращая речь в исходный смысл. В таком контексте смысл – это сообщение, речь (язык) – код, а мозг – аппарат, превращающий одно в другое. Но, учитывая важность одинаковой активности нейронов в создании одинакового для всех смысла, можно рассуждать и по-другому: активность мозга, или его состояние, сама является сообщением. А ключ к расшифровке кода и к обеспечению возможности общения между людьми кроется в общей архитектуре мозга и общем физическом опыте, которые отвечают за то, что наши похожие мозги формируют похожий смысл.

Когда юный Тьюринг посылал такие чудесные письма родителям, находившимся от него на расстоянии пяти тысяч миль, он отправлял им не только слова. Он отправлял им состояния мозга: паттерны активности зрительной, слуховой, вкусовой, обонятельной, тактильной, пространственной, двигательной и других карт, отображавших ручку, чернила, почерк, отвращение, тапиоку, семью Тьюрингов, правдивость и, конечно же, мятный соус. Мысли заразны. Заразны они по той же причине, что и болезнь: у нас с вами одинаковые тела. Микробы и смысл чувствуют себя как дома внутри меня и внутри вас, поскольку все мы, несмотря на различия, очень похожи.

Если рассуждать о смысле в таком ключе, это имеет следствия для искусственного интеллекта и перспективы осмысленного и непосредственного общения людей с компьютерными программами. Как известно, на протяжении своей короткой, но необыкновенной жизни Алан Тьюринг размышлял о том, смогут ли машины обладать интеллектом и, в частности, думать и общаться как люди. Этот вопрос находит отклик в сегодняшнем дне. Если человеческий мозг – всего лишь устройство для перевода, превращающее смысл в слова и обратно, очевидно, компьютерная программа может делать то же самое. Но задача усложняется, если смысл создается и отображается через наш опыт в физическом мире и через наши физические тела. Бестелесная программа не имеет таких ограничений, какие есть у нас. Ее производительность не ограничена необходимостью иметь маленькую голову и удовлетворять аппетит. Но она также не может ощущать голод или вкус тапиоки, или держать ручку, или чувствовать хотя бы что-то отдаленно напоминающее такие вещи. У программы нет наших ограничений, но это не становится ее преимуществом. Позвольте пояснить: я не хочу сказать, что машины не могут быть умными. Компьютерные программы уже превосходят нас в способности обрабатывать и хранить информацию, распознавать образы и играть в стратегические игры. Когда мы рассуждаем о наличии разумной жизни на других планетах и о том, увидим ли мы настоящий искусственный интеллект на Земле, мы не учитываем нечеловеческий разум других живых существ вокруг нас и искусственный интеллект, который уже способен распознавать наши лица, организовывать наше расписание и хранить наши коллективные знания. Чего мы на самом деле ожидаем?

Под интеллектом мы понимаем (всегда понимали) способность мыслить так, как мыслит человек. Создавать смысл и обмениваться им так, как делаем это мы. Мы ценим те же достижения, которые есть у нас, и видение мира таким же образом, каким его видим мы. Разумное существо для нас – это то, с которым мы можем общаться, достигая взаимопонимания. Но в таком определении есть очевидный недостаток. Мы понимаем мир в терминах, глубоко укорененных в нашем физическом опыте – в способностях и ограничениях наших тел и чувств, в специфических особенностях этой конкретной планеты и, главное, в нуждах и возможностях выживания.

Вопрос заключается не в том, сможем ли мы создать искусственный интеллект, а в том, сможем ли создать интеллект, который понимает мир так, как мы, хотя и не имеет такого физического тела, таких нужд и такой среды, какие есть у нас. Для нас такое простое понятие, как дом, указывает не только на здание, в котором можно укрыться. Это контекст, среда, архитектурный памятник, точка отсчета или место назначения. Мы узнаем дом по внешнему облику, но также по материалу, звукам и, быть может, даже по запахам. Какие-то ваши представления о доме отличаются от моих, а какие-то совпадают с ними. Вы и я трогали свой дом руками и ступали по нему ногами. Мы искали в нем убежище. Мы ходили по нему и вокруг него бессчетное количество раз, но редко над или под ним. Мы не плаваем и не летаем через дом. Мы не уносим его с собой, но и он не забирает нас. Никто и никогда не учил вас, что дом имеет такие свойства дома. Но если настанет день, когда вы сможете вести с компьютером осмысленный, а не абсурдный разговор, то это случится лишь потому, что кто-то научит компьютер всем этим и каким-то другим вещам. А если окажется, что мы никогда не сможем поговорить с компьютером по душам, то это произойдет не по той причине, что наш интеллект несовместим. А из-за нашей физической сущности и ограничений, которые она накладывает на наше понимание мира.