Ларин Петр и фабрика волшебства

Когда дети разошлись по классам, директриса вызвала в свой кабинет вначале учителя физкультуры, а затем охранника Дмитрия. Первым вошёл Спартак Кимович. Директриса стояла у письменного стола, держала в левой руке указку остриём вверх, как часовой держит копьё.

— Как вы объясните то, что произошло сегодня утром? Я к вам хорошо отношусь, Спартак Кимович, я очень ценю то, что вы делаете. Меня радует то, что вы заняли мою позицию.

Спартак Кимович развёл руки в стороны. Сейчас из грозного, воинственного самурая он превратился в обыкновенного учителя или, точнее, в ученика, которого распекает строгий учитель.

— Как я, по-вашему, должна реагировать на подобные проделки? Кто всё это начал?

Спартак Кимович опустил голову:

— Знаете, Людмила Афанасьевна, признаться, я даже не заметил, кто начал первым.

— А для чего вы находились в столовой? Вы должны всё замечать, а потом мне докладывать. Для чего вы там стояли?

— Следил за порядком.

— И что, по-вашему, порядок восторжествовал? Так вот нет, — она стукнула указкой по столу, причём так резко, что учитель физкультуры дёрнулся и отскочил на шаг в сторону. — Что-то вы такой пугливый, Спартак Кимович? А мне говорили, что вы большой мастер восточных единоборств.

— Преувеличивали.

— А я подумывала предложить вам повышение, но, смотрю, рановато ещё. Вы не слишком хорошо справляетесь со своими обязанностями. Кто всё-таки начал? — сурово спросила директриса.

— Я не заметил.

— Может, Шубин? — задала наводящий вопрос директриса.

— Нет-нет, вроде бы не он.

— Тогда кто, Ларин?

— Я стоял вполоборота, смотрел в окно.

— Почему вы никого не остановили, когда все побежали из столовой?

— Я растерялся, — соврал Спартак Кимович, и его лицо приобрело извиняющееся выражение.

— Вы растерялись? — директриса склонила голову набок, пробуравила глазами фигуру учителя, словно пыталась взглядом пригвоздить его к стене. — Давайте договоримся, — голос директрисы стал немного мягче.

— Слушаю вас.

— Я хочу попросить вас, Спартак Кимович. Вы находитесь постоянно с детьми, слышите, о чём они говорят, замечаете, что делают, — учитель физкультуры кивнул. — Так вот, я прошу вас каждый вечер заходить ко мне в кабинет. Не стесняйтесь, я вас даже вызывать не буду. Обо всём, что увидели или услышали, говорите мне без утайки. А я вам буду благодарна. Я бы вас, конечно, не просила об этой услуге, но вы же сами видите, какой пошёл разброд и шатание во вверенной мне школе. Дети позволяют себе вольности, совсем от рук отбились. Их надо приструнить, надо держать… — директриса подумала, но не произнесла фразу «в ежовых рукавицах».

Физрук продолжал кивать головой, и директрисе не понравилась подобная угодливость учителя.

— Что вы, как китайский болванчик, головой трясёте?! — Спартак Кимович замер. — Так вы меня поняли?

— Да, — сказал он. — Смею надеяться.

Но договорить ему Людмила Афанасьевна не дала:

— Всё будет зависеть от вашего старания. Будет результат — будет и вознаграждение. Вы же знаете, я слов на ветер не бросаю. Свободны, Спартак Кимович. И скажите охраннику, пусть зайдёт. Кажется, его Дмитрий зовут?

— Да.

Когда дверь за учителем физкультуры захлопнулась, директриса подошла к зеркалу, взглянула на своё отражение.

«Я им покажу! Они у меня все по струнке ходить станут! Выполнять будут лишь то, что я приказываю! Я их лишу детства. Они станут взрослыми на много-много лет вперёд!» — успокаивала себя Людмила Афанасьевна.

В дверь постучали. Вошёл охранник в чёрном костюме и чёрном свитере. Лицо его было растерянным. Он держался за место в школе, платили очень хорошо, потерять работу ему не хотелось.

Людмила Афанасьевна даже сесть не предложила. Она расхаживала по кабинету от стены к окну. Кабинет был просторный, и на то, чтобы преодолеть расстояние между полками с наградами, полученными учениками школы, и окнами, уходило достаточное количество времени. Высокий, широкоплечий охранник двадцати лет от роду внимательно следил за директрисой взглядом. Она молчала.

Когда директриса четвёртый раз проходила расстояние, она вдруг резко остановилась напротив охранника и взглянула на него испепеляющим взглядом. Дмитрию даже показалось, что кончики волос его стали закручиваться и вот-вот вспыхнут. Он потянул носом, будто хотел убедиться, горят волосы или нет. Ему и правда показалось, что в воздухе запахло палёными волосами. Охранник быстро тронул ладонями волосы, не заметив, как тонкие губы Людмилы Афанасьевны вытянулись в ниточку. Нагнав на охранника достаточно страха, она спросила:

— Скажите, вы дорожите своим местом, Дмитрий?

— Конечно.

— Тогда почему так безответственно относитесь к своим обязанностям? Ведь вы поставлены к двери не для того, чтобы просто подпирать стену.

— Я знаю, извините.

— Перебивать старших, к тому же женщин, совсем не к лицу мужчине! — издевательским тоном произнесла директриса.

Охранник стоял опустив руки по швам, словно провинившийся школьник.

— Вы должны были их остановить.

— Я пытался, — сказал Дмитрий.

— Плохо пытались. Вы взрослый мужчина, а они дети. Неужели это так сложно?