Ларин Петр и волшебное зеркало

— Не знаю, — неуверенно пробормотал Пётр. Час назад ему казалось, что всё просто и ясно: он пообещает Яйцеголовым отдать часы, а те взамен проводят его до дворца Королевы. Но Свисток, кажется, был прав: вряд ли жители этой деревни знали и умели что-нибудь, выходившее за рамки их повседневных обязанностей. У них просто не было свободного времени для прогулок по окрестностям. Какие уж из них проводники!.. — Не знаю, — повторил Пётр. — Может, у тебя есть какие-то предложения?

— Перед нами целый материк, — сказал Свисток. — Не думаю, что всё его население занято ремонтом железных болванов. Есть же здесь какие-нибудь охотники, следопыты… В конце концов, кто-то же доставляет в королевский дворец продукты! Нам надо найти таких людей. А с этими, — он кивнул в сторону деревни, — каши не сваришь. Их самих надо за руку водить.

— Ты прав, — сказал Пётр, вставая. — Пошли отсюда.

Они далеко обогнули деревянную сторожевую вышку, на верхней площадке которой был установлен тяжёлый железный требучет. В небе над деревней Пётр не заметил ни одного дракона: очевидно, крылатые охотники в здешних местах были желанной добычей и прекрасно об этом знали.

Лес тянулся без конца и края. Время от времени путникам попадались дороги, но все они были старые, заброшенные и давно заросли деревьями, которые за долгие годы успели раскрошить бетонное покрытие и подняться на высоту человеческого роста. Пётр шёл наугад, ориентируясь по солнцу и всё дальше удаляясь от моря. На душе у него было скверно: он не знал, куда идёт, да и деревня Яйцеголовых произвела на него удручающее впечатление, которое не могла развеять даже весёлая болтовня Свистка.

Незадолго до наступления темноты светлый сосновый бор внезапно сменился густым лиственным лесом. Воздух стал сырым и прохладным, под ногами зазеленел пушистый мох, из которого при каждом шаге с противным жужжанием поднимались целые тучи комаров. Пётр яростно отмахивался от кровососов сломанной веткой какого-то кустарника, а Свисток, которого комары не трогали, пытался отпугивать их ультразвуком — увы, без особого успеха. Вскоре Пётр остановился, увидев прямо перед собой поросшее чахлыми деревцами обширное пространство, очень похожее на болото. Между кочками свинцовым блеском отсвечивала мёртвая стоячая вода, над болотом стелился туман испарений, пахло гнилью и плесенью, в воздухе звенели неисчислимые полчища комаров.

— Приплыли, — прокомментировал эту картину Свисток. — Заворачивай оглобли! Болото — это тебе не океан, из него не выплывешь, да и дельфины здесь, как я понимаю, не водятся.

Пётр не стал спорить. Он двинулся вдоль края болота, обходя озерца стоячей воды и не переставая сражаться с комарами. Он так увлёкся этим делом, что был очень удивлён, когда позади него что-то звонко щёлкнуло, зашуршало, и какая-то неведомая сила мощным рывком подняла его в воздух.

— Ой, — сказал Пётр, болтаясь в двух метрах над землёй, — что это?

— Вот тебе и ой, — проворчал Свисток. — Я же говорил, что здесь должны водиться охотники. Попробуй-ка выбраться из этой авоськи!

То, что Свисток назвал авоськой, на деле представляло собой прочную сеть, сплетённую из древесных волокон, в которой Пётр лежал, как кило апельсинов в настоящей авоське. Он попытался разорвать сеть руками, но она была рассчитана на гораздо большие нагрузки, и Пётр только оцарапал ладони. Если бы у него был кинжал, он освободился бы в два счёта. Но кинжал остался лежать на дне населённой голыми мамадзавами протоки, и сожалеть о том, чего не вернёшь, не имело смысла.

Пока Пётр брыкался и ворочался в своей воздушной тюрьме, безуспешно пытаясь вырваться на свободу, Свисток куда-то исчез. Пётр понимал, что в данной ситуации толку от медной загогулины было бы мало, но исчезновение Свистка всё равно его опечалило. Хотелось надеяться, что медный болтунишка отправился за подмогой, но Пётр тут же отказался от этой мысли: друзей на Мёртвом Материке у него не было, и рассчитывать приходилось только на себя самого.

Он провёл около двух часов, болтаясь над землёй и сражаясь с совершенно потерявшими совесть комарами, прежде чем услышал в отдалении чьи-то осторожные шаги и приглушённые голоса. Он вытянул шею, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, и наконец увидел пятерых Яйцеголовых, гуськом вышедших из леса и остановившихся в десятке метров от дерева, на котором он висел.

Эти пятеро сильно отличались от жителей деревни. Они были с ног до головы одеты в искусно выделанные звериные шкуры, вооружены стальными арбалетами и пружинными ружьями вроде тех, которыми пользовались морские гвардейцы, а их жабьи физиономии были покрыты полосами и пятнами чёрно-зелёного цвета, что делало их почти незаметными на фоне кустарника. На поясе у каждого болтался устрашающего вида тесак в меховых ножнах, а некоторые имели при себе топоры. Поскольку солдатами они быть не могли, Пётр решил, что это охотники.

— Вот так улов, — озадаченно сказал один из них, державшийся как большой начальник. — Интересно, что это за птица?