Ларин Петр и волшебное зеркало

Деревня Яйцеголовых располагалась в неглубокой котловине с поросшими сосновым лесом каменистыми склонами. Она представляла собой беспорядочное скопление кое-как сложенных из необработанного камня убогих хижин, крытых обломками шифера и листами ржавой жести. В центре деревни располагалась площадь — обширное пространство голой вытоптанной земли. По периметру площади под открытым небом стояли длинные дощатые столы. Это немного напоминало рынок, но, приглядевшись, Пётр понял, что ошибся: это был не рынок, а огромная мастерская. На длинных столах были разложены металлические руки, ноги, туловища и похожие на перевёрнутые пожарные вёдра конические головы. Более сотни Яйцеголовых, блестя на солнце голыми остроконечными черепами, стояли у верстаков, сноровисто орудуя отвёртками, гаечными ключами и паяльными лампами. Они не переговаривались и не смотрели по сторонам, с головой уйдя в работу. Под длинным навесом на краю площади были аккуратным штабелем сложены железные гвардейцы. Они лежали неподвижно, как дрова, то ли ещё не включённые, то ли, наоборот, выключенные в ожидании ремонта. Негромко позвякивало железо, шипели паяльные лампы, в воздухе, забивая лесные ароматы, стояли запахи бензина, металлической окалины и машинного масла.

Посреди площади возвышалась старая, покосившаяся водонапорная башня. Её ржавые бока были разрисованы какими-то непонятными знаками и примитивными картинками, среди которых Пётр без особенного удивления разглядел часто повторяющееся изображение часов. На плоской верхушке башни тускло блестел огромный, покрытый вмятинами бронзовый гонг. Подле него на виду у всей деревни лицом к лицу стояли двое Яйцеголовых, которые, как показалось Петру, играли в какую-то странную игру.

— И раз, — говорил один.

— И два, — немедленно откликался второй.

— И три!

— И четыре!

— Что это они делают? — удивился Свисток.

Пётр лишь пожал плечами в ответ, теряясь в догадках. Поначалу он решил, что Яйцеголовые на старой водокачке задают ритм своим товарищам, занятым сборкой железных гвардейцев, как барабанщик отбивает такт для гребцов на галере. Но работа на площади кипела сама по себе, без всякой связи с этим странным речитативом. Яйцеголовые пилили, закручивали, паяли, не обращая никакого внимания на доносившееся с башни бормотание. Лысые как колено женщины в грязных двориках занимались повседневными делами: готовили пищу, кормили тощих рогатых свиней, развешивали для просушки какие-то рваные лохмотья, нянчили чумазых плешивых детей или просто сплетничали, усевшись на покосившемся крылечке. Никто даже не смотрел в сторону водонапорной башни, на верхушке которой двое Яйцеголовых продолжали забавляться странной считалочкой.

— Пятьдесят восемь!

— Пятьдесят девять!

— Шестьдесят!

В этот момент ещё один Яйцеголовый, неподвижно стоявший рядом с гонгом, поднял тяжёлый деревянный молот и ударил им по бронзовому кругу. Над деревней прокатился тот самый глухой металлический звон, который путники слышали ещё в лесу; Яйцеголовый опустил свой молот и протяжно выкрикнул: «Двадцать восемь!»

На него никто не обратил внимания, а его коллеги на верхушке башни завели свою считалочку с самого начала: «И раз, и два, и три…»

— Я понял, — давясь хохотом, прошептал Свисток. — Я понял, что это такое! Ой, не могу! Такого я ещё не видел! Держите меня, я сейчас умру от смеха!

— В чём дело? — сердито спросил Пётр, который никак не мог сообразить, что происходит. — Что ты понял? Что это за обряд?

— Это не обряд, — почти прорыдал Свисток. — Это… это часы! Перед тобой самый большой и самый смешной будильник на всём белом свете!

— Не может быть, — сказал Пётр.

Но тут Яйцеголовые на водокачке опять досчитали до шестидесяти, гулко ударил гонг, и пронзительный голос прокричал: «Двадцать девять!» Сомнений быть не могло: Яйцеголовые измеряли время, вслух отсчитывая секунды и минуты.

Когда гонг ударил в следующий раз, Яйцеголовый с молотом торжественно объявил:

— Материковое время двенадцать часов тридцать минут! Обеденный перерыв! Всем обедать!

Лысые карлики на площади побросали работу и начали молча расходиться по домам, лишь с водонапорной башни по-прежнему доносилось ритмичное бормотание: «Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… тридцать…»

— Они похожи на роботов, — пробормотал Пётр, глядя на пустеющую площадь из своего укрытия на краю котловины.

— Да уж, — поддакнул Свисток, — этим ребятам без часов ни вздохнуть, ни охнуть. Теперь понятно, почему это для них Великая Проблема. У них действительно проблема, и очень большая. По-моему, они все чокнутые. Это здесь ты собираешься найти проводника? Мне кажется, никто из них не сумеет самостоятельно отыскать собственную ноздрю, если вдруг захочет поковырять в носу!