Ларин Петр и волшебное зеркало

Пётр ещё раз вздохнул и продолжил путь, ориентируясь на маячившую впереди каменную гряду. Гряда была не слишком высокая, и он намеревался вскарабкаться на неё и как следует осмотреться. Боковым зрением он всё время улавливал то слева, то справа от себя какое-то странное поблёс-кивание. Блестело не на земле, а прямо в воздухе, и блеск этот действительно был очень странным: вытянутый в длину, острый и яркий, он напоминал то, как блестят на солнце края только что разрезанного стекла или рёбра алмазных граней. Казалось, Пётр был заключен в толще огромного прозрачного кристалла. Впрочем, стоило ему только повернуть голову, как сверкавшие в воздухе стеклянные грани исчезали, будто их и вовсе не было. Постепенно к Петру вернулось знакомое ощущение присутствия где-то совсем рядом могучего древнего волшебства. Место было дикое, пустынное и на первый взгляд жутко унылое, но никакого уныния Пётр не испытывал. Напротив, он всё время ждал, что с ним вот-вот что-нибудь произойдёт. Он не удивился бы, наткнувшись за очередным поворотом тропы на сложенную из обломков скалы хижину, на пороге которой его встретила бы седая сгорбленная колдунья, которая дала бы ему отведать колдовского отвара и растолковала бы наконец, куда и, главное, зачем его угораздило попасть. Но тропа сворачивала, огибая очередное препятствие, и за поворотом опять не было ничего, кроме всё тех же надоевших, раскалённых солнцем мёртвых камней.

Только теперь он заметил, что уже какое-то время действительно идёт по тропе. Тропа эта более всего напоминала козью тропку, по которой никто не ходил уже по крайней мере лет сто. Но это всё равно была тропа, дорога, проложенная если не людьми, то хотя бы животными, живыми существами, которые, наверное, ходили по ней на водопой…

— Мы идём по тропе, — сообщил он Свистку.

Свисток завозился в кармане, высунулся наружу и подозрительно огляделся по сторонам.

— Ну и что? — спросил он сварливо.

— Её кто-то проложил, — терпеливо объяснил Пётр. — Может быть, даже люди.

— Людоеды, — уверенно поправил его Свисток.

— Почему обязательно людоеды?

— Потому что, кроме людей, здесь абсолютно нечего есть, — объявил Свисток.

— Тьфу ты, — сказал Пётр с досадой. Когда Свисток молчал, становилось скучно и хотелось, чтобы он заговорил, а когда он начинал разговаривать, сразу же начинало хотеться, чтобы он замолчал.

Тропа сделала петлю, огибая гигантский обломок скалы, формой и размерами напоминавший кремлёвскую новогоднюю ёлку, и нырнула в неглубокую ложбину. Пётр зажмурился, ослеплённый ударившим в глаза блеском. Ему показалось, что он угодил на свалку, куда годами ссыпали битое стекло, но это было не стекло, а слюда. Её было здесь великое множество, куски и пласты блестящего минерала валялись повсюду, а то и стояли торчком, отражая солнечный свет. Поначалу Петру показалось, что они разбросаны беспорядочно, но очень быстро он убедился, что это не так: многочисленные обломки слюды кто-то старательно расположил таким образом, что они, как огромная линза, собирали солнечный свет и отбрасывали его прямиком на тропу.

В тот самый миг, как он это сообразил, Свисток беспокойно завозился у него в кармане и спросил:

— А ты заметил, что у тебя дымятся брюки?

Пётр бросил быстрый взгляд на свою одежду и увидел лёгкий голубоватый дымок, поднимавшийся от его шерстяных форменных брюк. Рубашка на нём была светлая и нагревалась медленнее, чем тёмные штаны, однако, когда Пётр шевельнулся и лёгкая материя на миг коснулась его кожи, он едва не взвыл от боли.

Свисток пронзительно затрубил тревогу, но Пётр в этом уже не нуждался. Он во весь дух припустил по тропе, почти уверенный, что его одежда и волосы уже полыхают ясным пламенем. Злой блеск отражённого слюдой солнца бил ему в глаза, в воздухе пахло палёной шерстью, справа и слева плясали и переливались призрачные алмазные грани, Свисток в кармане верещал, как будто его резали. Ложбину замыкала огромная скала, в которой ветры и дожди пробили что-то вроде полукруглой сводчатой арки, напоминавшей ворота. Не снижая скорости, Пётр влетел в эту арку и остановился, почувствовав на лице дуновение прохлады.

В каменном тоннеле царил приятный полумрак, под ногами вместо надоевшего камня лежал мягкий белый песочек. Это было в высшей степени приятное место, особенно после испепеляющего зноя предательской ложбины, которую Пётр немедленно окрестил Зеркальной. Вот только пахло здесь нехорошо — примерно так, как пахнет из печной трубы, когда на улице дует сильный ветер.

Пётр поморщился от этого неприятного запаха и осмотрел свою одежду. Вопреки его ожиданиям, одежда оказалась цела, даже брюки ни капельки не обгорели. Волосы тоже были на месте, и Пётр удивился: откуда же в таком случае так сильно пахнет печной гарью?

— Что это было? — спросил он.

— Микроволновая печь, — буркнул Свисток. — Днём она включена на полную мощность, а вечером, когда солнце сядет, сюда приходят местные людоеды и собирают жареных путешественников.

— Ты очень мрачный тип, — сообщил ему Пётр. — С чего бы это?