Ларин Петр и волшебное зеркало

И ведь в письме вовсе не было сказано, что на берегу Петра будет кто-то дожидаться! Возможно, неизвестный грамотей оставил здесь какой-то знак, а Пётр теряет время, предаваясь горестным размышлениям и жалея себя!

Он вскочил и сразу увидел справа от себя, в траве, серебристую искру лунного луча, отражённого каким-то гладким предметом. Это мягкое голубоватое сияние сразу напомнило ему серебряный блеск Большого Ключа. У Петра перехватило дыхание. Он напомнил себе, что это может быть что угодно — например, брошенная кем-нибудь из туристов пустая бутылка. Но вход посторонним на территорию школы был строго воспрещён. И потом Пётр всей кожей ощущал присутствие здесь, на берегу пруда, могучего волшебства. Волосы у него на затылке знакомо шевелились, норовя встать дыбом, по коже бегали мурашки, и ночной холодок явно был здесь ни при чём. Он соскочил с камня и, путаясь кроссовками в высокой мокрой траве, побежал на этот чудесный блеск.

Он остановился и присел. В траве лежало обыкновенное карманное зеркальце в дешёвой оправе из розовой пластмассы. Такими обычно пользуются девчонки, совсем маленькие девочки, когда играют в парикмахерскую. Они расчёсывают своим куклам их искусственные волосы, а потом подносят к их глупым резиновым лицам вот такое зеркальце и говорят: «Смотри, как красиво! Правда, ты теперь самая красивая?»

Разочарование было таким сильным, что Пётр едва удержался от слёз. Он протянул руку и поднял зеркальце. Как только круглая стекляшка чуть-чуть переместилась, серебристый лунный отблеск погас, волшебство ушло. Конечно, это было не то. Совсем не то! Просто сюда, на берег, приходила какая-то маленькая девочка и обронила зеркальце.

Потом она, наверное, плакала и повсюду искала своё сокровище, но недолго. Подумаешь, зеркальце! Мама новое купит…

Пётр зачем-то поднёс зеркальце к лицу и посмотрелся в него — просто так, механически. Так уж устроен человек, что, если у него в ладони лежит зеркало, он в него обязательно заглянет хоть одним глазком, даже если совсем не интересуется своей внешностью. Вот и Пётр заглянул в зеркало и увидел там именно то, что и ожидал увидеть, а именно собственное огорчённое и растерянное лицо с растрёпанными волосами. Вид у его отражения был настолько глупый, что Пётр не удержался и показал зеркалу язык. Отражение ответило ему тем же, и вдруг черты его дрогнули, исказились, а в следующее мгновение Пётр зажмурился, ослеплённый ударившим из зеркала нестерпимо ярким солнечным светом.

Через некоторое время он осторожно открыл глаза и тут же зажмурил их снова, но увиденное мгновенно отпечаталось у него в мозгу и продолжало маячить перед его внутренним взором, как фотография. Того, что он увидел, просто не могло быть, но…

Вот именно — но! Пётр всем телом ощущал солнечное тепло, его лица касался тугой солоноватый ветерок, а в ушах, как эхо, отдавался глухой рокот прибоя. Он снова открыл глаза. Прохладная ночь каким-то непонятным образом превратилась в яркий солнечный день, пологий травянистый бережок, на котором стоял Пётр, преобразился в отвесную каменную стену головокружительной высоты, а на месте тихого пруда теперь раскинулась безбрежная водная гладь, при одном взгляде на которую как-то сразу чувствовалось, что это даже не море, а самый настоящий океан.

Пётр всей грудью вдохнул солёный морской воздух, наклонился и пощупал камень у себя под ногами. Камень был серый, шершавый и очень тёплый, почти горячий. Он был самый что ни на есть настоящий и ощутимо вздрагивал от ударов волн, неутомимо бившихся о подножие гигантской скалы.

«Ну что же, — подумал Пётр. — По крайней мере, теперь ясно, что это не розыгрыш. Интересно, что будет дальше?»

Спохватившись, он посмотрел вниз, на свою ладонь. Ладонь была пуста. Зеркальце в розовой пластмассовой оправе исчезло, словно его и вовсе не было.

ГЛАВА 5

Это не Иссык-Куль. Кроме людей, здесь абсолютно нечего есть! Микроволновка для чужестранцев. Обыкновенное гиблое место. Несъедобный разведчик. Там зубы!

— Ой-ёй-ёй! — сказал Свисток и протяжно присвистнул.

Он до половины высунулся из кармана и теперь с опаской заглядывал вниз, в стометровую пропасть, судорожно цепляясь за штанину Петра четырьмя передними лапками. Его бойкие глазёнки были вытаращены до предела, а медные губы округлились и вытянулись трубочкой.

— Ага, — сказал Пётр, — проснулся! С добрым утром. А я, признаться, уже успел о тебе позабыть.

— Ты много чего успел, — проворчал Свисток. — Например, втравить меня в историю. Ты куда меня затащил?

— Понятия не имею, — честно признался Пётр. — Видишь, океан…

— Честно говоря, я предпочёл бы море, — заявил Свисток. — А ещё лучше — озеро.

Слушай, может быть, это озеро? Есть же на свете большие озёра! Байкал, например, или это, как его… Иссык-Куль. А?

— Ага, — сказал Пётр. — Ты что, не чувствуешь, какой солёный ветер? Нет, братец, это не Иссык-Куль и тем более не Байкал. Вокруг Байкала тайга, а тут одни камни…