Ларс III (СИ)

Не понял. Это он сейчас о чем? О путанице с Омуртагом что ли? О том случае, когда его приняли за меня? Так это ваши проблемы, батенька. Нужно иметь хотя бы словесное описание глав государств, что не попадать впросак. Надо признать, Джустиниано, в отличие от первой нашей встречи, был более уверенным в себе.

— Ты обвиняешь меня в трусости? — я рассмеялся.

— В бесчестии, — с вызовом заявил венецианец.

Я вновь рассмеялся.

— Во дает, — ответил я сквозь смех, тыкая пальцем на растерявшегося дожа — он предал своего пусть номинального, но сюзерена — Византию. Напал на византийского союзника — Гардарики. И смеет говорить о бесчестии. Вот умора.

Лицо Джустиниано покрылось красными пятнами.

— В любом случае, — дож взял себя в руки, — нужно решить миром все это недоразумение.

Он кивнул в сторону острова, где сидела в осаде моя армия.

— Слишком поздно, дож! — заявил я, пряча улыбку, — Ты должен был думать об этом раньше, когда строил свои коварные планы против моего царства и своего византийского императора.

— Я выполнял волю Рима, — спокойно ответил дож, — Папа обещал нам защиту…

— Рим далеко, дож, — перебил я его, — а Гардарика — вот она, у твоих ворот. И она не прощает предательства.

— Что же, — картинно вздохнул венецианец, — тогда будем держать твою армию в осаде. Дождемся когда подойдет римский флот и армия.

— Просто ради интереса, — я ухмыльнулся, — когда ты сообщил в Рим о нашем прибытии?

— Сразу как прискакали первые гонцы с вестью о твоей надвигающейся армии на востоке, — бросил лениво венецианец.

Вот значит как. Плохо. Плохо то, что Рим узнает о нашем присутствии на севере Италии слишком рано. От Ходота ведь нет вестей. А он должен был прислать второе письмо в Венецию, когда обогнет греческие острова и подойдет к Адриатике. После этого письма мы бы начали вторжение на полуостров.

Но есть и плюсы. Рим успеет выдвинуть войска на север, а значит у Ходота будет шанс запереть город в осаде.

— Ну что же, — я встал из-за стола, — будем считать, что переговоры завершились, каждый остался при своем мнении.

Дож тоже встал. Он молчал.

Я развернулся и со своей свитой направился к лодкам. Видимо, последнее слово венецианцы решили оставить за собой, так как они перегородили нам путь. Мечи были обнажены, сзади нас окружил еще один отряд воинов.

Я достал близнецов. Рукояти топоров приятно грели ладони. Ага перекинул со спины свой огромный двуручник, стараясь меня прикрыть от ближайших врагов.

— Умка, — обратился я к своему оруженосцу, — действуй.

Умка достал с пояса рог и протяжно протрубил. А вот и сигнал для Омуртага. Это наш обещанный сюрприз.

Услышав звук, моя армия радостно возликовала. С осажденного острова, словно муравьи выпрыгнули в море несколько сотен маленьких, но юрких лодок. Мы их приобрели загодя. Спасибо Софии, которая свела нас нужными торговцами.

Маленькие и юркие лодчонки были незаметны на фоне сумерек и темных вод, но каждая несла на борту отряд опытных воинов.

Залп из десятка требушетов прикрыл атаку. Каменные снаряды были обвязаны тканью, пропитанной в гремучем смеси спирта и смолы. Точный состав этой субстанции знал только Эд. Огненные снаряды полетели в сторону ближайших кораблей венецианского флота, поджигая паруса и палубы. Несколько отрядов хороших пловцов были отправлены загодя. Они вмешались позднее, помогая атакующим. Идея захватить венецианцев была сумасбродной. Но именно за счет этого она имела место на существование

— В атаку! — скомандовал я, и мои воины, словно волки, набросились на растерянного врага.

Началась паника. Венецианцы, привыкшие к морским сражениям на расстоянии, растерялись, не зная, как противостоять этой новой угрозе. Несмотря на численное преимущество на флагмане дожа, умение воевать «решало». За плечами моих легионеров были твердая дисциплина и характер. А уж про опыт захвата городов у них был колоссальный. Но важнейшую роль сыграл Ага. На небольшой палубе мощь здорового гиганта раскрылась во всей красе. Его топор-двуручник, словно вихрь описывал круги, освобождая пространство. Арбалетчики только и успевали щелкать тетивами, помогаю нашему Обеликсу. Захват флагмана подорвал моральный дух венецианцев.

Дожа убил Умка, как рассказали мне очевидцы. Говорят, что он перед этим прокричал ему: «Гардарцы не прощают предательства». Не знаю, правда это или нет, но фраза закрепилась и стала девизом.

Сражение было жестоким, но коротким. Ошеломленные венецианцы не смогли противостоять ярости моих воинов. Корабль за кораблём сдавались, окрашивая морскую воду кровью. Вскоре весь флот дожа был в моих руках. Несколько судов успели сбежать, но это даже лучше. Пусть паника сеет хаос и смятение.

— Поднять паруса! — скомандовал я, — Курс на Венецию!

Армия Гардарики поддержала меня грохотом оружия о щиты и яростным криком: «За Гардарики».