Ласковый убийца

Однажды я услышал, как соседка, здороваясь, назвала ее Надей. Прекрасное имя! Единственное имя моей единственной любви.

Мне недоставало только одного: я не был победителем. Но я не мог придти к ней побежденным. И тогда я засел за новый роман. Тот, который вы сейчас читаете. Судите его самым строгим образом, ибо я стремился к совершенству. А иначе и быть не могло, ведь все это — ради нее. И для нее.

* * *

«КРОВАВОЕ ЗОЛОТО». НАПЕЧАТАНО НА МАШИНКЕ. ОКОНЧАНИЕ.

— В слове "шпага", — сказала Нина, — три согласных буквы: "ш", "п" и "г". А фамилии Штопоров, Попов и Гаврилов как раз начинаются с этих букв.

— Точно! — воскликнул Валерий. — Все гениальное — просто.

— Не имей такой привычки говорить пословицами и поговорками. Это очень глупо, — строго сказала ему Нина. — Смотри сам. Что ты сейчас сказал? "Все гениальное — просто", да? А еще есть пословица: "Простота — хуже воровства." Получается, что гениальность — хуже воровства.

— Ишь ты! — изумился Валерий. — А ведь действительно, так получается. Ерунда какая-то. Ну ты молодец!

— Да, — Нина скромно опустила глаза. — Я вообще очень трепетно отношусь к Слову. Меня давно привлекают проблемы этимологии, фразеологии, филологии и семантики. Хочешь, я открою тебе свою мечту? Я хочу стать писательницей. Писать детективы. И чтобы главным действующим лицом в них была женщина. Я ей даже имя придумала: Александра Тамарина. Правда, красиво?

— Да! — восхищенно подтвердил Валерий. — Хотя мне твое имя больше нравится.

— Нельзя давать героям свои имена. А мне своим именем — даже подписываться нельзя, — покачала головой Нина. — Я должна писать под псевдонимом. Никто не должен знать мое настоящее имя. Я же — оперативный работник.

— А может, — предложил Валерий, — пойдешь на пенсию? То есть, я хотел сказать — выйдешь в отставку?

— Я еще не решила, — сказала Нина. — Надо сначала попробовать. Написать несколько книжек — немного, штук двадцать — а там видно будет.

— У меня тоже есть мечта, — вздохнул Валерий. — Но я пока тебе не скажу. Потом, ладно? А сейчас надо ехать к Тотошину, доложить ему обо всем. Какой, говоришь, номер получается, если расположить цифры по порядку?

— Четыре-один-два-один-девять-шесть-восемь-один-один-ноль-три-один-девять-семь-пять, — четко ответила Нина.

— Хорошее число, — задумчиво произнес Топорков. — Надо обязательно запомнить — оно для нас счастливое.

* * *

Тотошин принял их в своем кабинете. Он крепко пожал им руки, вручил почетные грамоты и ценные подарки: Топоркову — акваланг, замаскированный под саксофон, а Нине — мельхиоровый столовый сервиз на сто сорок четыре персоны с символикой органов внутренних дел.

— Но самое главное, — сказал он, — впереди. Есть решение представить вас к высокой правительственной награде: к Звезде Новорусского Героя. Но, поскольку вся операция проходила в обстановке строжайшей секретности, то и вручение наград пройдет тайно. Сегодня в два часа ночи, в подвале Большого Кремлевского Дворца премьер-министр Краснопердин лично вручит вам ордена. Попрошу не опаздывать и не забыть надеть черные маски с прорезями для глаз и рта.

— Ой, что же делать? А у меня нет такой маски, — воскликнула Нина.

Тотошин посмотрел на нее строго:

— Ничего, в крайнем случае — черный чулок сгодится. Только желательно новый, неношеный — все-таки к премьеру идете.

* * *

Эту ночь Топорков запомнил на всю жизнь. Премьер-министр приколол ему на лацкан Звезду Новорусского Героя.

— Служу Отечеству! — соблюдая конспирацию, прошептал Топорков.

— Лучше говорить — России, — поправил Краснопердин.

— Да! И всей России — тоже, — добавил Топорков.

— Не надо всей, — снова поправил премьер-министр. — Просто России. Этого достаточно.

— Служу так, как вы хотите, — выкрутился Топорков. Он помолчал и вдруг решился. — Товарищ Краснопердин! Разрешите обратиться с просьбой?

— Слушаю вас, — сказал премьер-министр.

— Нельзя ли из этих денег, — смущаясь и краснея, проговорил Топорков, — послать немного детскому дому, где я воспитывался? Вы знаете, не дает мне покоя одно воспоминание: в шестом классе я выбил мячом стекло в кабинете директора. Выбил — и не признался. До сих пор — ужасно стыдно.

— Понимаю вас, — покачал головой Краснопердин. — Меня тоже совесть частенько мучает. Я с вами вполне согласен: помогать надо. Только почему немного? Мы много туда пошлем. Очень много. Правда, за те годы, что вы там не были, произошли некоторые изменения: детский дом перепрофилирован в санаторий-профилакторий Управделами Администрации Президента России — тихое место, свежий воздух… Но, я думаю, это недостаточно веская причина для того, чтобы отказать вам в вашей просьбе.

— Спасибо, — тихо сказал Топорков, и из глаз его потекли слезы. — Спасибо вам большое. Теперь я понимаю, что прожил жизнь не зря…

* * *

На следующее утро Нина все же дозвонилась Японскому.

— Сашка, ты жив? — радостно закричала она.

— А-а-а, еле живой, — простонал Японский. — Надо было вовремя вчера остановиться.

— Где ты был целый день? — воскликнула Нина. — Я тебя обыскалась.

— Да, — проворчал Японский, — ездил к отцу, отвозил ему "утку".

— С яблоками? — спросила Нина.