Ласковый убийца

— О! — воскликнул он, — так значит, мы, некоторым образом, коллеги? Замечательно. В каком печатном органе изволите трудиться?

— В "Столичном комсомольце", — не без гордости ответил Болтушко.

— Солидный орган, — с уважением произнес Тарасов. — Так это вы? Каждую неделю? По субботам, если не ошибаюсь? Да?

— Да, — Болтушко даже выпрямился и теперь сидел, не опираясь на спинку стула.

— Нтц, нтц, нтц, — покачал головой Тарасов. — Тогда я — ваш поклонник. Вот уж не думал, что доведется с вами встретиться. Да еще при таких обстоятельствах. А вы говорите — невероятно. Вот вам пожалуйста — какие вещи в жизни случаются, — он весь лучился. Болтушко даже показалось, что Тарасов ему подмигнул.

— Да. Бывает, — Алексей Борисович криво усмехнулся. — О каких неясных моментах вы только что говорили?

Тарасов моментально стал серьезным.

— В общем-то, все по мелочи… Но главное, что мне непонятно — это почему следственно-оперативная группа не нашла при осмотре тела водительского удостоверения, — он деликатно сказал "тела", а не "трупа".

— То есть? — не понял Болтушко. — Как это не нашла? Вы же показывали нам это удостоверение. В морге, когда опознавали вещи.

— Да, — поспешил согласиться Тарасов, — это конечно. В морге, в протоколе судебно-медицинского исследования трупа, было отмечено, что во внутреннем кармане пиджака обнаружено водительское удостоверение, номер такой-то, выдано тогда-то и так далее. Удостоверение на имя Бурмистрова Николая Ивановича. А вот в протоколе осмотра трупа, составленном следственно-оперативной группой на месте происшествия, о водительском удостоверении нет ни слова. Понимаете? Все документы у него лежали в такой сумочке — "визитке". Там и паспорт, и документы на машину, и все прочее. А водительского удостоверения нет. Почему?

— Ну, — неуверенно начал Болтушко, — может быть, его просто не заметили? Дело-то ночью было. Не нашли, и все.

Тарасов покачал головой — это предположение его не устраивало.

— Ну, вы уж совсем нас за идиотов принимаете. Вы что, считаете, оперативник не в состоянии описать то, что видит? Нет, Алексей Борисович, этого быть не может. Во-первых, посмотрите — подробно описан даже смятый чек на сумму сто двадцать рублей, выданный на автозаправочной станции "Кедр" в городе Москве. Видите? Даже такую мелочь не упустили, а уж права-то и подавно бы нашли. Если бы они там были. А во-вторых, что ищут у погибшего в дорожно-транспортном происшествии в первую очередь? Именно права! Так что, будьте уверены, тело, "визитку" и машину обыскали не раз и не два. Но права не нашли. А нашлись они только в морге. Спустя два дня. Остальные документы, между прочим, все это время лежали в моем сейфе, — Тарасов, не оборачиваясь, через плечо ткнул большим пальцем в сторону массивного железного ящика, который стоял у него за спиной. — Вот что я пока не могу объяснить.

— Вы думаете, — высказал предположение Болтушко, — что права подбросили позже?

Тарасов колыхнулся и издал какой-то странный звук, очень похожий на кудахтанье.

— Подбросили? Я этого не говорил. А впрочем, вполне возможно. Но только, если уж подбросили, — он выдержал паузу, желая придать своим словам побольше значительности, — то никак не права.

— А что же тогда? Одежду? — снова удивился Болтушко.

— Давайте вы мне сначала все расскажете, а потом уже будем строить предположения, — ушел от прямого ответа Тарасов.

И Алексей Борисович начал рассказывать.

* * *

РЕМИЗОВ.

У Ремизова появилась работа. Он дрожал от азарта, словно охотничья собака перед травлей: он ждал только сигнала от Ильи.

От этого сигнала зависело главное: на кого бросаться. То ли на Берзона с Красичковым, то ли надо крутить этого самого Кольцова. Выяснять, что он из себя представляет, и чей заказ выполняет. Для этого, кстати, может потребоваться помощь самого Берзона: Ефим Давыдович мужик крутой, ему наверняка будет интересно, кто же под него копает.

В любом случае, как бы дело ни повернулось, Ремизов оставался в выигрыше: если документы подлинные, то скандал вокруг Берзона — это голубая мечта любого журналиста, очень сильный материал, а если сфабрикованные — то появится прекрасная возможность показать свою лояльность, засвидетельствовать свое почтение перед одним из сильных мира сего. В конце концов, не так уж это и плохо — оказаться полезным Берзону, ведь тогда можно рассчитывать на ответную любезность.

Все это было довольно очевидно, и поэтому Ремизов пребывал в прекрасном расположении духа. Он вскипятил чайник, заварил большую чашку крепкого растворимого кофе, поставил на стол чисто вымытую пепельницу из фальшивого хрусталя и положил рядом пачку сигарет с ментолом. Затем он сел на стул — основательно, даже поерзал немного, устраиваясь поудобнее, похрустел пальцами, достал из ящика пачку листов и принялся чертить на них какие-то схемы, понятные только ему одному.