Ласточки

Дверь тихо скрипнула и приоткрылась, когда старшина дотронулся до нее стволом ППШ. Разведчики переглянулись. Петр отошел на пару шагов, и опустился на одно колено, подняв автомат к плечу. Андреич осторожно открыл дверь настежь, вошел в сени, еще раз обернулся на него и пинком выбил вторую дверь, ведущую внутрь. Изнутри донесся испуганный возглас, но ни стрельбы, ни паники не последовало. Старшина сунул приготовленную к броску гранату, из которой он не успел выдернуть чеку, в карман и вошел, поводя стволом автомата.

Внутри обнаружились две женщины: одна пожилая, вторая лет тридцати, державшая в руках обмотанный полотенцем большой чугунок, только что вынутый из печи. Увидев разведчика, она снова испуганно вскрикнула и уронила горшок на пол.

– Тихо ты! Всю деревню разбудила, – сказал Андреич, настороженно поводя стволом автомата.

Он заглянул в другую комнату, потом снова посмотрел на женщин и спросил:

– Немцы здесь есть?

В ответ полился поток каких-то непонятных фраз на смеси странно исковерканных польского и русского. Разведчик разбирал разве что одно слово из трех, но понял, что немцы были, ушли и их нет уже неделю (по крайней мере слово "тыждень" он для себя перевел именно так). Кивнув, он повесил автомат на плечо и подобрал с пола несколько горячих вареных картофелин, выкатившихся из чугунка.

– Недолго валялись – значит не падали. Ауфвидерзеен!

Женщины синхронно закивали. Андреич вышел, махнул Петру рукой и они побежали обратно к лесу. За деревьями он присел, вытащил немного помявшуюся картофелину из кармана и отдал ее напарнику. Тот одобрительно хмыкнул и одним укусом оставил от нее половину, не озаботившись чисткой.

– С пола подобрал.

– Пофиг! Ну что там?

– Две бабы. Говорят, что немца нет уже неделю.

– Я же говорил!

– Что ты говорил, я помню… – старшина, задумчиво глядя в сторону деревни, вытащил кисет и начал набивать самокрутку. – Покурим?

– Спрашиваешь! И что тогда там не так? Давай уже, выкладывай Я тебя знаю.

– Там? Там, Петро, все не так.

– Ты объясни!

– Не спеши. Надо ведь и самому обдумать, что видел…

Они закурили и старшина продолжил:

– Чисто у них там очень и дом выглядит больно уж богато. Местные не так живут. Одеты тоже как на праздник. А во второй комнате кровать стоит застеленная. Аккуратная такая… Кумекаешь, к чему это?

– Гостей ждут?

– Я о том же подумал. И эти гости – не мы с тобой.

– Немцев, значит! Подстилки немецкие.

– Старая – вряд-ли, не надо так уж плохо о немцах думать. А вот молодая – точняк. И пока мы сюда шли, пришла мне в голову одна мыслишка! Немец наверняка придет ближе к вечеру (если конечно придет!) и это будет непростой немец, верно? Вот мы его и захомутаем по-быстрому. Давненько я оберста не притаскивал из поиска…

* * *

Погода сыграла им на руку. После полудня пошел снег, а ближе к вечеру снегопад превратился в самую настоящую метель. Под ее прикрытием они снова выбрались к дороге, вырыли в снегу яму и заложили туда противотанковую мину (в вещмешке у разведчика много чего можно найти, если хорошо поискать). Расчет был на то, что вряд-ли немец приедет на легковой машине. Скорее уж на грузовике. Либо он, либо водитель останутся в живых и группа возьмет языка. Но время шло, а на дороге никто не появлялся. Начало темнеть, снег еще усилился. На расстоянии десяти метров человека было не различить за пеленой и наконец Андреич зло скомандовал:

– Возвращаемся.

Петр меланхолично сплюнул, поднялся и первым побрел на лыжах вдоль опушки, собираясь выбраться на дорогу. Они довольно долго шли след в след, та все не появлялась и наконец ефрейтор остановился и сказал:

– Кажись, заплутали.

– Сусанин хренов! – донеслось сзади.

– А че я? Снег же! В трех шагах ничего не видать.

– Ну и что теперь? Ночевать здесь из-за тебя?

– Наугад-то еще хуже может получиться… Постой-ка!

– И так стоим.

– Принюхайся! Дымком тянет.

– Точно! Это с той деревни. Давай, поворачивай на ветер.

Они шли еще примерно полчаса, проминая свежий снег лыжами. Наконец Петр снова остановился.

– Забор…

– Ну так и выбей пару досок к чертям собачьим, не обходить же! У меня сейчас нос от холода отвалится.

Раздался треск. Две доски полетели в сторону. Разведчики сняли лыжи и пошли к дому, оставив их у забора. Стряхнув кое-как снег с валенок, Андреич перевесил автомат за спину, машинально сунул руку в карман и наткнулся на лежавшую там гранату. Мысленно выругал себя за то, что не убрал ее утром в сумку, а потом, держа рубчатую "лимонку" в руке, открыл дверь и вошел в теплую комнату.

Сложно было сказать, кто удивился сильнее: он сам, потерявшая дар речи старуха, стоявшая у печи, или шестеро сидевших за столом немцев в черной форме. Их головы повернулись. Старшина встретился глазами с каждым, подумал: "Эсэсовцы… Приплыли…" – шваркнул "лимонку" старухе под ноги и крикнул во всю глотку:

– ГРАНАТА!!!