Ласурские призраки

Наложницу звали Лагардиэль, она была юна, привлекательна, смешлива. Повзрослей она лет на пятьсот, он нашел бы ей мужа и с легким сердцем отпустил прочь, как выпускают из золоченой клетки птицу, чье пение наскучило давным-давно. Но случилось невозможное! Лагардиэль понесла от своего любовника, и понесла так успешно, что плод любви сейчас лежал перед Владыкой на пеленке, сотканной из золотого луча и тончайшей шерсти единорога и… истошно орал.

– Он… Он… – лепетала эльфийка трясущимися губами. – Он пытается меня съесть, мой повелитель! Я взяла его в руки и прижала к себе, как это нарисовано на гравюрах в наших книгах, дабы подарить ему свет своей любви, но он… присосался ко мне, как создание тьмы! Вот, здесь, на груди осталось багровое пятно! О, мой повелитель, это существо убьет меня!

Наложница вновь забилась в истерике.

Владыка посмотрел на стоящего рядом советника. Советник посмотрел на Владыку… Существо – голое, маленькое и красное, продолжало орать.

– Каскарты, угомоните его как-нибудь! – рявкнул Мунливиль и быстро вышел из комнаты.

Советник метнулся следом.

Двери в покои Лагардиэль закрылись, отсекая звуки. В коридоре стало так тихо, что было слышно, как капала вода из источника, бившего из скального грота.

– Ты был у Старейшей? – требовательно спросил Владыка. – Что она вспомнила?

– Был… – развел руками советник. – Она очень старается, но не помнит! Столько веков прошло.

– Почему оно кричит, это дитя? – в голосе Мунливиля сквозило недоумение. – Неужели я тоже так кричал, когда был младенцем?

Советник виновато отвел глаза.

– Не могу знать, мой повелитель!

– Но оно не может орать постоянно! – воскликнул Владыка. – От такого крика можно умереть! Его поили водой?

– Поили. Плюется. И орет.

– Давали пюре из фруктов и трав?

– Результат тот же.

– Купали?

– Оно немного подремало в теплой воде, но потом снова принялось орать…

– Каскарты! Проводи меня к Старейшей. Может быть, она что-то вспомнила?

Советник угодливо склонился перед Владыкой и засеменил впереди. Мунливиль прекрасно знал дорогу на отдаленный пик, где в уединенных покоях самая старая эльфийка Скалистой цитадели проводила время наедине с небесами и ветром. Но негоже было одному из могущественнейших владык Лималля иди без свиты.

На полпути его нагнал офицер пограничной стражи. Умудрился, идя чуть позади, склониться в почтительном поклоне.

– Говори, – коротко приказал Владыка.

– Чужаков, попавших на наших земли, арестовать не удалось, мой повелитель.

– Почему?

– Его Величество Ахфельшпроттен Первый предъявил на них права. Мы не пошли на открытый конфликт.

Мунливиль замедлил шаг, но тут же вновь ускорил его – по вентиляционным шахтам летели рыдания несчастной Лагардиэль, напоминавшие ужасающие стоны порождений Вечной ночи.

Владыка покосился на офицера. Тот был бледен, шел, опустив глаза – понимал, что может быть сурово наказан. Но… Кое-что сейчас было поважнее конфликта с гномами.

– Ты поступил правильно, – произнес Владыка Скалистой цитадели, – нам следует сосредоточиться на чуде, посланном Каскартами, а не на сквернословящих коротышках из Независимого Подгорья. Теперь ступай!

Обрадованный офицер поклонился так низко, что едва не клюнул носом каменные плиты пола.

На верхушку пика вела спиральная лестница. Советник остался внизу, а Мунливиль легко взбежал по ступеням и постучал в светлые створки, украшенные затейливой резьбой.

– Войди, – послышался ворчливый голос.

Он вошел и опустился на одно колено. Никто среди скальных эльфов не заслуживал такого почтения. Никто, кроме матери.

– Мама, умоляю, вся надежда на тебя! Это первый младенец в Скальной цитадели за невыносимо долгий срок… Не знаю, что произошло, но он родился, и мы не можем потерять его!

– Ты связывался с Владыками из других цитаделей? – требовательно спросила старая эльфийка, красота лица которой казалась запечатленной в веках.

Мунливиль отвел глаза.

Старуха пожевала губами и проворчала:

– Понятно. Мой сын не желает показывать свою слабость другим.

Владыка повел плечами, но промолчал. Мать всегда понимала его лучше остальных.

Эльфийка отвернулась и вышла на открытую террасу. Магическая завеса сдерживала бушующие на вышине вихри, превращая их в приятный ветерок, несший снизу запахи зелени и свежести.

Мунливиль поднялся и пошел за матерью.

– Я вспоминала, как держала тебя на руках, когда ты был совсем крохотным, – не оборачиваясь, заговорила старуха. – Знаешь, все громкие слова о величии эльфов тускнеют перед взглядом, которым смотрит на мир новорожденный… Ты казался мне одновременно неразумной зверушкой и баожественным чудом, вызывал и страх, и жалость. Ты раздражал меня, но никогда с тех пор я не была такой счастливой! Я думала обо всем этом и вдруг вспомнила, как…

Обратно в покои наложницы Мунливиль бежал так быстро, что Советник остался далеко позади. С размаха распахнув двери, Владыка влетел в комнату и проговорил:

– Младенца нужно…

– Тс-с-с… – прижала совершенный пальчик к губам Лагардиэль.