Лаций. Мир ноэмов

– Феоместор подтверждает эту информацию, – добавил его сосед. – Он говорит, что это рой дронов, очень похожих на наших. Сто пятьдесят или двести, они неподвижны, так что их трудно идентифицировать с «Транзитории».

– Они нас поджидали, – пробормотал Эврибиад, не заботясь о том, что бойцы могут его услышать.

У каждого из эпибатов от напряжения внутренности скрутились узлом. Эврибиад прикрыл глаза. Способен ли он еще раздавать приказы, когда небывалый страх, словно головокружение в ночи, от которого темнеет в глазах, обжигающий, будто жидкий огонь, растекался по его венам? Может, лучше отказаться от своего поста прямо сейчас, пока он не совершил фатальную ошибку?

– Второй шаттл спрашивает, следует ли ему принять меры активной защиты, – добавил солдат.

Эврибиад поколебался, не приказать ли им возвращаться обратно, взвесил все «за» и «против» и решил, что нет. Отону жизненно нужна была информация.

– Ответ отрицательный, – выдохнул он.

Ну вот все и прошло. Он чувствовал себя лучше. Запустился хорошо отлаженный механизм командования, заставляя его отбросить страх и суеверия и взглянуть на ситуацию рационально.

– Никаких сигналов и передач, – продолжил он уже более ровным голосом. – Скажите, чтобы не пытались корректировать свою траекторию. Мы пройдем через рой под видом космического мусора. Они ждут ноэмов – так они их не найдут. Я запрещаю всякую связь с Отоном и с Феоместором. Передадите этот приказ – и уходим в режим полного молчания.

Было очевидно, что дроны принадлежали не варварскому флоту, а самой Плавтине. Верный признак ее гибели и того, что ее разум сменило чуждое присутствие – как технический аналог демона, вселившегося в человека.

Дроны появились перед ними россыпью крошечных светящихся точек. Они пролетели сквозь рой – одни дроны казались очень далекими, другие были гораздо ближе, но ни одни не обратили на них внимания, как будто обоих шаттлов и вовсе не существовало. Их корпус – очень простой, из сияющего металла, был тонким, как заостренные ракушки, которые щенки собирали во время отлива. Их чистые линии нарушали только скопления датчиков. Впереди – лазер, будто ядовитое жало перевернутого насекомого, сзади – продолговатый компактный двигатель. Смертельное оружие, предназначенное для того, чтобы сбиваться в стаю и убивать, не осознающее ни собственной бренности, ни опасности, сосредоточенное на одной цели: защитить Плавтину. Их активные радары и детекторы радиации сканировали пространство в поисках малейшего сигнала, и будь на шаттлах хоть один ноэм, их бы тут же вычислили.

Отон знал, что делал, когда набирал войско из людопсов. Они миновали рой, невидимые, словно тени мертвых в толпе живых.

Корабль Плавтины перед ними вырос настолько, что занимал теперь значительный отрезок неба прямо по центру, и начинали вырисовываться линии его обшивки.

Внезапно стекло потемнело, как раз вовремя, чтобы уберечь людопсов от ярчайшей вспышки, равной по силе взрыву звезды, которая затопила весь мир ослепляющей белизной. Эврибиад рефлекторно отвел глаза. В кабине завыли сирены, встревоженно запищали сигналы тревоги, оповещающие об уровнях бета- и гамма-облучения. Отсутствие звука при таком мощном взрыве дезориентировало Эврибиада, а сердце подкатило к горлу. Правый борт Плавтины, констатировал он, разорвало насквозь с чудовищным выбросом радиации. Эпибатам пришлось деактивировать или наскоро перезагрузить перегруженные детекторы.

– У нас еще меньше времени, чем мы думали, – сказал Эврибиад перепуганным солдатам. – Этот Корабль пожирает себя изнутри. Но это, по крайней мере, может означать, что кто-то еще борется против вторжения.

* * *