Лаций. Мир ноэмов

– А те, кого мы поместили в стазис?

– Технология «нуль-Т» не сработала, так же как и криогеника. Псевдовирус преодолел все препятствия, что мы пытались ему чинить, с коварностью, которая превзошла мои самые мрачные ожидания. Не осталось ни следа генома человека или примата.

Значит, ничто больше не имело значения. Плавтина из сна закрыла глаза, попыталась собрать разрозненные мысли, метавшиеся в ее голове. Узы не позволяли ей даже допустить существования новой немой вселенной, сведенной к неминеральной концепции мира. Не из-за запрета – просто это было логической невозможностью, абсолютным противоречием, бездной, которую ум не в силах постичь и над которой может только беспомощно скользить. И тем не менее она понимала, что только что вошла в эту несообразность, парализованную судьбой.

Спящая Плавтина наблюдала за другой собой, завязнувшей в концептуальных парадоксах Гекатомбы. Как и ее собратьев, приказ служить Тому, кто так явно отсутствовал, и защищать его, теперь вступивший в противоречие сам с собой, сведет ее с ума. Ощущали ли когда-либо священники такую же пустоту? Может быть, но у них по меньшей мере не было доказательств тщетности той веры, которую они обращали к многочисленным выдуманным божествам, населяющим этот мир.

Однако же сейчас та Плавтина, которой снился сон, ощущала не это экзистенциальное упадочничество. В ней кипело новое чувство. Гнев. Бесконечное, безграничное разочарование. То, что никак не вписывалось в жизненный опыт ноэма.

Прозвенел звонок. Виний на секунду закрыл глаза. Самые старшие из автоматов порой делали так, когда переговаривались на расстоянии.

– Мы отправили, – сказал он мгновение спустя, – экспедицию на старую землю.

– Чтобы отыскать остатки человеческого генома?

Он кивнул.

– Им это не удалось.

– Орбитальные защиты?

– Нет, они сумели их обогнать. Они покончили с жизнью, когда механизм саморазрушения начал цикл активации.

– Это был непродуманный риск, – сказала она.

– У нас не осталось больше средств.

– Так значит, нет никакой надежды?

Виний на мгновение задумался. Он был ей ближе, чем любовник или брат. Виний создал Плавтину по более совершенной схеме, чем у него самого, но сохранив несколько своих изначальных характеристик. И она прочла в его спокойном, немного отстраненном взгляде ту же абсолютную пустоту, что ощущала сама. У автоматов нет бесконечности впереди, сказала себе Плавтина. Скоро – через несколько часов или через десятки тысяч лет – они погибнут.