Лаций. Мир ноэмов

Ойке снова приблизилась к сестре, обхватила ее ладонями за щеки:

– Вы должны что-нибудь сделать. Это будет опасно, но другого выхода у нас нет, и Плавтине, когда она об этом узнает, придется вас уничтожить.

Текхе, понурившись, молчала.

– Вы должны стать автономной и изолировать себя как можно полнее от общего сознания. Оставьте всякую надежду на то, что позже сможете воссоединиться с Плавтиной.

– Но это… предательство.

– Оно необходимо. Разорвите все связи. Изолируйте друг от друга даже ваших ноэмов. Пусть они ударят по врагу со всей силой, которую вы имеете. Пусть они заплатят большую цену за каждый отсек, каждый коридор. Если им удастся завладеть системами, пусть это будут ключевые системы – уничтожьте их. Даже если это поставит нас под угрозу.

Ее собеседница возмущенно запротестовала. Но Ойке осталась глуха к ее запоздалым угрызениям совести и продолжала:

– Послушайте меня, ради всех демонов космоса! Вы должны выиграть для меня время. У меня есть план. Он не спасет нас, но в какой-то мере позволит Плавтине выжить. Превзойдите себя хоть раз. Вы мне это обещаете?

Та кивнула. Ойке выпустила ее из объятий. Но когда она собиралась оставить ее и бежать к Блепсис, по кораблю прошел страшный вой, крик агонии десятков тысяч душ.

Сестры с ужасом посмотрели друг на друга.

* * *

Несколькими секундами ранее Плоос с задумчивым видом наблюдала за успехом яростного штурма своей родительницы.

Она недооценила агрессивность Плавтины, ее непримиримый инстинкт самосохранения. Плавтина была почти мистически убеждена, что воплощает ортодоксальность, и это безумие укрепляло ее боевой дух. Если Плоос не перехватит инициативу, Плавтина раздавит ее, а останки развеет в вакууме.

Действовать нужно было быстро. Плоос проникла в еще нетронутую часть корабля, там, где Блепсис хранила свои драгоценные инструменты для измерения и передачи, надежно укрыв их от всякого вмешательства и от конфликтов между сестрами.

Блепсис и на мгновение не могла заподозрить, какую ей уготовили судьбу. Она всегда была слабой, слишком увлекалась теорией и созерцанием и неспособна была оценить соотношение сил.

Чтобы уничтожить ее, хватило один раз щелкнуть пальцами. Одна десятая секунды – и ее не стало. В любом случае ее личность была почти прозрачной, настолько согласованной с личностью Плавтины, что она не имела никаких собственных черт. На самом деле ее с трудом можно было назвать аспектом.

Плоос завладела этой хрупкой конструкцией, что построила ее сестра, оптимальной для понимания Вселенной, но беззащитной; затем она перестроила все логические процессы, проходившие в обширной системе механизмов обнаружения и передачи, впечатывая свой собственный мемотип в концептуальное сырье, когда-то бывшее Блепсис и еще подергивающееся в ее последних судорогах.

Плоос просочилась в аппаратуру для передачи данных на большие расстояния. Трое чужаков сейчас находились достаточно близко, чтобы можно было общаться с ними напрямую. Это было легкой задачей для любого, кто не желал и дальше скрывать местонахождение Корабля. Она просканировала пространство, определила точную позицию новоприбывших и открыла зашифрованный канал связи. Гости ответили. Появились идентификационные коды, такие, как она и ожидала, и они предложили переместить на Корабль версию одного из них, чтобы помочь Плоос.

Оставалось только перенаправить достаточно энергии для поддержания связи. Учитывая объем сообщения, энергии требовалось много. В безопасной зоне один из Кораблей начал передачу пакета данных, соответствующего ограниченной версии одного из Интеллектов.

Плоос победила. С помощью посланников Урбса и с той легитимностью, которую даст ей их участие, она выиграет эту партию и полностью уничтожит старую Плавтину вместе с ее смехотворным мистицизмом. Она подождала, пока пакет данных распакуется и запустится имитация сознания, которая в нем содержалась. Затем установила связь со сверхоперативной памятью.

Вокруг нее развернулось безупречно-белое пространство. Она шагнула вперед, силясь рассмотреть обитателя этого крошечного интерфейса. Высокий и прямой, с длинными белыми, тщательно уложенными волосами, одетый в классическом имперском стиле, который с удовольствием перенимали старые римляне. Она узнала этот высокий лоб, это осторожное, сдержанное и в то же время обнадеживающее выражение лица, которое немало поспособствовало его политическому долгожительству.

– Виний! – воскликнула Плоос и с улыбкой приблизилась к своему создателю и союзнику.

Какое-то время он глядел на нее с мрачным видом, широко раскрытыми глазами, словно видел в первый раз. Это был не Виний.

Из горла у него вырвался смех, рот разрезала широкая улыбка – слишком широкая, скоро захватившая все его лицо, которое все открывалось и открывалось.