Латунный город

Гасан размотал тюрбан и сложил его горой яркого шелка на столе.

– Каве имеет право обижаться, тем более он и половины всего не знает. – Он кивнул на большой ящик у выхода на террасу. Али только сейчас заметил его. – Покажи им.

Каид вздохнул, но направился к ящику.

– Несколько недель назад в Королевскую гвардию обратился имам из мечети у Большого базара и сообщил, что подозревает Бхатта в вербовке одного из своих прихожан. – Ваджед вынул ханджар и вскрыл доски на ящике. – Мои солдаты проследили за ним и довели этого типа до его схрона, – он подозвал Али и Мунтадира. – Там мы обнаружили это.

Накатила тошнота, но Али подошел ближе. В глубине души он знал, что окажется в ящике.

Оружие, которого, Анас божился, у него не было. Ящик был набит под завязку. Тяжелые железные дубинки и стальные кинжалы, шипастые палицы и пара арбалетов. Полдюжины сабель, несколько продолговатых огнестрельных устройств, изобретенных людьми (ружья?), вместе с коробкой патронов. Али, не веря своим глазам, изучил содержимое ящика, и его сердце оборвалось.

Тренировочные зульфикары.

– Это украдено кем-то из Королевской гвардии, – выпалил он неосторожно.

Ваджед мрачно кивнул.

– Вероятно, так. Гезири. К зульфикарам мы допускаем только своих. – Он скрестил руки на широкой груди. – Похищено из Цитадели. Остальное, как я понимаю, приобретено у контрабандистов. – Он заглянул в полные ужаса глаза Али. – Всего таких ящиков было четыре.

Рядом охнул Мунтадир.

– Что, ради всего святого, они планировали с этим делать?

– Сложно сказать, – признался Ваджед. – Вооружения хватило бы максимум на несколько десятков шафитов. Слишком мало, чтобы противостоять гвардии, но…

– Этого было бы достаточно, чтобы убить десятки прохожих на Большом базаре, – подхватил король. – Достаточно, чтобы сесть в засаду у храма Дэвов в праздничный день и порезать сотню паломников раньше, чем им подоспеют на подмогу. Достаточно, чтобы развязать войну.

Али стиснул руки на крышке ящика. Он даже не помнил, как ухватился за него. Воображение рисовало воинов, бок о бок с которыми он рос; кадетов, которые засыпали друг у друга на плече после долгих тренировочных дней; юношей, которые поддразнивали и придумывали друг другу прозвища, отправляясь на свой первый патруль. Скоро Али примет присягу в качестве каида и станет их защитником и лидером. Именно они, скорее всего, пали бы жертвами этих орудий.

Молниеносная невыносимая ярость наполнила его. Но Али некого было винить, кроме себя одного. Ты должен был знать. Когда до тебя дошли первые слухи об оружии, нужно было оборвать все связи. Но Али этого не сделал. Более того, он был с Анасом в той таверне. Он стоял рядом, когда убивали двоих джиннов.

Он сделал глубокий вдох. Боковым зрением он заметил, как Ваджед с интересом косится на него. Али выпрямился.

– Но зачем? – недоумевал Мунтадир. – Какой прок от этого «Танзиму»?

– Не знаю, – ответил Гасан. – И не желаю знать. Ушли годы, чтобы в Дэвабаде воцарился мир после смерти последних Нахид. Я не позволю грязным фанатикам, возомнившим себя великомучениками, внести между нами смуту. – Он ткнул пальцем в Ваджеда. – Цитадель найдет виновных и казнит. Если они Гезири, сделай это по-тихому. Не хватало еще, чтобы Дэвы решили, будто наши соплеменники поддерживают «Танзим». Введешь против шафитов новые ограничения. Сборища запретить. Бросать за решетку каждого, кто хотя бы на ногу чистокровному наступит. По крайней мере, первое время. – Он покачал головой. – Даст Бог продержимся несколько месяцев без новых сюрпризов, и тогда снова можно будет ослабить контроль.

– Слушаюсь, король.

Гасан махнул рукой на ящик.

– Избавься от этого, пока Каве не пронюхал. Хватит с меня его истерик на сегодня. – Он потер бровь, посверкивая самоцветами на кольцах, и снова опустился в кресло. Подняв голову, он взглянул на Мунтадира. – И, кстати… если мне случится казнить еще одного изменника, мой эмир будет смотреть без содрогания, а не то следующий приговор вынесут ему.

Мунтадир скрестил руки и нахально прислонился к отцовскому столу, на что Али никогда бы не осмелился.

– Конечно, аба. Если бы я знал, что ему расплющат башку, как арбуз, я бы просто не завтракал.

Гасан зыркнул на него.

– Твой младший брат сумел держать себя в руках.

Мунтадир рассмеялся.

– Да, но Али прошел закалку в Цитадели. Если ты прикажешь, он спляшет и перед каркаданном.

Отец не оценил юмора. Его лицо стало мрачнее тучи.

– Может, постоянные возлияния в обществе поэтов и куртизанок все-таки подорвали твое здоровье, – сверлил он его взглядом. – А ты должен радоваться выдержке своего будущего каида, ибо, видит Бог, он тебе еще ох как пригодится. – Король встал из-за стола. – И на этой ноте я хотел бы поговорить с твоим братом наедине.

Что? Почему? Али едва сдерживался. Он не хотел оставаться наедине с отцом.

Когда Гасан встал и направился к террасе, Ваджед взял Али за плечо и, слегка наклонившись, шепнул ему на ухо: