Латунный город

– Дыши ровнее, мальчик. Король не кусается. – Он ободряюще улыбнулся ему и вслед за Мунтадиром вышел из кабинета.

Повисла долгая пауза. Отец, сцепив руки за спиной, смотрел в сад.

Не поворачиваясь лицом к Али, он спросил:

– Ты в это веришь?

Али сдавленно пискнул:

– Во что?

– В то, что ты тут говорил. – Отец повернулся и посмотрел на него внимательными темно-серыми глазами. – О том, что Божий закон един для всех… ради Бога, Ализейд, хватит дрожать. Я хочу, чтобы у моего каида не тряслись поджилки, когда мне нужно вести с ним диалог.

Стыд смешался с облегчением. Пусть лучше отец приписывает нервозность Али его назначению на должность каида.

– Извини.

– Ничего. – Гасан уперся в него взглядом. – Отвечай на вопрос.

Али пораскинул мозгами, но соврать он никак не мог. Все в его семье знали, что он верующий и был верующим с самого детства, а их религия говорила о положении шафитов весьма недвусмысленно.

– Да, – ответил он. – Я верю, что мы должны относиться к шафитам как к равным. Для того наши предки и прибыли в Дэвабад. Для того Зейди аль-Кахтани и пошел на войну с Нахидами.

– И эта война чуть не истребила весь наш род. Она кончилась разгромом Дэвабада и обернулась враждой с племенем Дэвов, которая тянется по сей день.

Али удивился отцовским словам.

– Хочешь сказать, оно того не стоило?

Гасан посмотрел с досадой.

– Конечно, стоило. Просто мне хватает ума видеть палку о двух концах. Тебе тоже стоит над этим поработать. – Али вспыхнул, а его отец продолжал: – К тому же во времена Зейди шафитов было меньше.

Али нахмурился.

– Разве сейчас их так уж много?

– Практически треть общей численности. Да, – подтвердил он, отвечая на изумление Али. – Последние десятилетия их ряды продолжают неуклонно расти. Но ты держи эту информацию при себе. – Он указал на оружие. – В Дэвабаде сейчас примерно столько же шафитов, сколько и Дэвов, и, сказать по правде, сын мой, если они выйдут на улицы города с войной, не уверен, что гвардия сумеет их остановить. В конечном итоге выиграют, конечно, все равно Дэвы, но бойня будет кровавая, и мир в городе не восстановится еще много поколений.

– Но этого не случится, аба, – возразил Али. – Шафиты не дураки. Они просто хотят лучшей жизни. Они хотят иметь возможность работать и жить в домах, которые не трещат по швам. Заботиться о своих семьях и не бояться, что их детей похитят, потому что какой-то чисто…

Гасан перебил:

– Когда придумаешь, как обеспечить работой и крышей над головой тысячи джиннов, дай мне знать. Но если облегчить им их существование, они станут плодиться еще быстрее.

– Так отпусти их. Пусть они попытают счастья в мире людей.

– Пусть наделают там шума, ты хотел сказать, – отец покачал головой. – Это исключено. Может, они и выглядят как люди, но во многих еще сидят магические способности. Мы только навлечем на себя проклятие очередного Сулеймана. Тут нет простого ответа, Ализейд, – вздохнул он. – Нам остается только искать равновесие.

– Но какое же это равновесие, – упирался Али. – Мы отдаем предпочтение огнепоклонникам вместо шафитов, защищать которых пришли сюда наши предки.

Гасан встрепенулся.

– Огнепоклонникам?

Слишком поздно Али вспомнил, что Дэвы ненавидели это прозвище.

– Я не хотел…

– Тогда никогда больше не произноси этих слов в моем присутствии. – Его глаза метали молнии. – Дэвы находятся под моей защитой так же, как и наше родное племя. Меня не интересует, какую веру они исповедуют. – Он всплеснул руками. – Как знать, может, они и правы, что придают чистоте крови такое значение. Сколько лет живу на свете, и мне ни разу не встречался дэв-шафит.

Они их, наверное, душат прямо в колыбели. Но Али не стал говорить этого вслух. Было бы неразумно с его стороны развивать эту тему дальше.

Гасан провел рукой по мокрому подоконнику и стряхнул капли воды, собравшиеся на пальцах.

– Здесь вечно сыро. И холодно. Сто лет я не был в Ам-Гезире, и все равно, просыпаясь каждое утро, я тоскую по жарким пескам. – Он снова глянул на Али. – Это не наш дом. Он никогда им не будет. Этот город всегда будет принадлежать в первую очередь Дэвам.

Это мой дом. Али привык к сырости Дэвабада, ему нравилось многообразие джиннов, наводнявших его улицы. Когда ему случалось бывать в Ам-Гезире, он вечно чувствовал себя не в своей тарелке и всегда смущался своей полу-Аяанле внешности.

– Это их дом, – продолжал Гасан. – А я их король. Я не позволю шафитам, которые расплодились безо всякого участия Дэвов, угрожать им в собственном доме. – Он повернулся посмотреть на Али. – Как каид ты обязан с этим считаться.

Али опустил глаза. Он не мог считаться с тем, с чем был категорически не согласен.

– Прости мне эту дерзость.

Он подозревал, что Гасан ждал другого ответа. Отец еще пару секунд не сводил с него проницательного взгляда, а потом внезапно пересек комнату и остановился перед деревянным стеллажом на противоположной стене.

– Иди сюда.

Али подошел. Гасан снял с верхней полки продолговатый лакированный черный футляр.