Лаура

Потом они поднялись на второй этаж и по ковру коридора, глухо отбивая обувью шаги, прошли к двери его номера. Он открыл дверь и пропустил Лауру вперед.

Включив свет в прихожей, он помог ей снять верхнюю одежду и опустился расстегнуть обувь.

– Какой ты внимательный! – почти с восторгом заметила она.

Пока снимал с нее ботинки, с замиранием сердца поглядывал на ее коленки в черных тонких колготках. Длинные ноги ее были стройны и изящны и при этом не были худы. Черное платье, в котором она была, таинственно скрывало в своей тени расширяющиеся от колен женские бедра.

Сняв берет, она встряхнула волосы руками и прошла в комнату. Он последовал за ней. Чувствовал тонкий и терпкий аромат ее духов, смешавшийся с влагой дождя, видел ее изящную кошачью походку. Она остановилась около окна и повернулась к нему, облокотившись задом о подоконник.

– Тебе нравится мое платье? – спросила она.

– Да, Лаур, нравится. Оно очень идет к твоей фигуре.

– Я специально подбирала его к нашей встрече, – сказала она, потом неожиданно добавила: – Саш, выключи свет, пожалуйста. И подойди ко мне.

Он выключил свет, подошел к ней, взял ее ладонь в свою ладонь и, как будто вдруг решившись, тихонько поцеловал ее в прохладную щеку. Она не отдернула руки и сказала, посмотрев ему в глаза:

– Ты, наверное, считаешь меня легкомысленной? Думаю, что ты не любишь легкомысленных.

– Да, я не люблю легкомысленных, – ответил он.

Через полчаса, в полном изнеможении, но в самом счастливом расположении духа, он лежал на смятой кровати, подложив под голову подушку и согнутую в локте руку, и смотрел на Лауру из зыбкого сумрака комнаты, нарушенного слабым светом включенного ночника. Она совсем голая стояла у окна и, слегка приоткрыв занавеску и наклонясь, облокотившись локтями на подоконник, глядела на улицу. Длинные изящные ноги, аристократический скелет и осанка, плавная талия в изгибе ее позы и округлый упругий зад с еще заметной границей летнего загара, и там, где белее всего, посередине – темная теплая полоса между ягодицами, которую было очень хорошо видно ему. Она была прекрасна, и он наслаждался ее видом.

– Лаура, – шепотом сказал он, – теперь я не смогу без тебя.

– А мне хорошо с тобой! – ответила она, повернувшись к нему, и улыбнулась. Даже при заглушенном свете комнаты отчетливо видел он, как ее белые груди с розовыми, выпирающими сосками поднимались и опускались от ее частого дыхания. Она подошла к нему и присела на кровать рядом. Она смотрела на него с нежностью, но как будто думая о чем-то неприятном. Потом, как бы решившись, сказала:

– Муж приходит домой всегда около полуночи. Мне нужно быть дома раньше него.

Эта фраза неприятно кольнула его.

– У тебя есть муж… Я мог бы догадаться, – нахмурившись и приложив ладонь ко лбу, сказал он. Потом, как бы избавившись от дурных догадок, добавил: – Так я тебя украду у него, он, верно, тебя не любит, раз ты тут со мной.

– А если б Ромео и Джульетта не умерли в один день, что было бы? – задала она ему риторический вопрос.

– Это все древняя история. Они должны были умереть, иначе мы бы и не узнали о них.

– Да, но когда ты меня украдешь, через какое-то время не потребуется ли кому-нибудь меня перекрадывать у тебя?

– Лаурочка, неужели это сейчас важно? – сказал он, целуя ее пальцы.

– Да, ты прав, не нужно теперь думать об этом. – Она улыбнулась той самой улыбкой, которой она улыбалась тогда в кафе. Он при этом на миг ощутил стойкое чувство dejavu. – И пусть я легкомысленная, но сейчас я такая, потому что ты сделал для меня исключение, не правда ли? А я сделала исключение для тебя. Да мы и не дети, все понимаем. Давай попьем чаю, и я вызову машину. Остальное все завтра, обязательно завтра.