Лаура

Когда она оделась, он проводил ее до такси. Перед автомобилем с великим наслаждением поцеловал в губы долгим поцелуем, гладя ладонями ее волосы и уши, от ощущения ее близости приходя в полуобморочный восторг. Когда машина отъехала, стоял и смотрел сначала ей вслед, а когда она скрылась из виду, просто на дорогу, ничего не замечая вокруг, погруженный в мысли. «Как все быстро закрутилось! И ведь теперь я не смогу уже без нее!», – подумал он. Потом зачем-то вспомнил свои прежние, недавно закончившиеся отношения с другой девушкой. Они работали вместе, потом в какой-то момент сблизились, начали общаться и встречаться. И все это у них происходило как-то размеренно, как будто по расписанию: набережная, Нижегородский Кремль, Волга – летом; кино, кафе, посиделки дома – зимой. Между личными встречами, которые были, в основном, по выходным, он видел ее каждый день на работе и не скучал, и не думал о ней вечерами. Постепенно промежутки между встречами стали увеличиваться, а во время встреч уже было мало общения и оставалась только интимная близость, не приносящая удовлетворения. Тоже как будто по расписанию. В один момент случилось так, что одна из запланированных личных встреч не состоялась из-за его занятости, а следующая – из-за ее занятости. Потом и вовсе перестали встречаться по молчаливому обоюдному согласию. Странная связь. Он теперь сожалел, что потерял на нее почти три года. Начало отношений с Лаурой – это совсем другое, тут какой-то шторм, ураган, буря!

Дождь уже закончился. В лужах отражались красные фонари стоп-сигналов и бело-желтые фонари уличного освещения. Вобравшие в себя дождевую воду сосны сбрасывали ее брызгами от периодических порывов ветра. Выкурив сигарету, он поднялся в номер. Увидев смятую постель, попробовал объяснить себе те чувства, в которые он был заключен теперь всей этой ситуацией, но однозначно так и не смог в них разобраться. Это была какая-то смесь любви, мгновенного счастья, страсти, недоумения, грусти и страха перед будущим. Он вспомнил ее слова о Джульетте и Ромео. «Нет, не время сейчас заглядывать за гору, стоя у ее подножия. Еще неизвестно, осилим ли подъем. Может, он бесконечен». Потом переменил мысли на приятные:

«Губы у нее теплые и мягкие. На вкус, как спелая земляника. И, боже, какая она красивая!»

Он долго не мог заснуть и мечтал. Мечтал о долгой жизни с Лаурой где-нибудь в Крыму на побережье, в доме с террасой и виноградниками, под которыми играют их дети, а они, радуясь за них, вспоминают эту первую незабываемую ночь, когда все еще было таким неопределенным и туманным.

Первым его чувством после пробуждения было чувство ноющей тоски. Все впечатления вчерашнего дня, навалившиеся на него разом, с неразрешимыми вопросами и большим счастьем, к которым он даже не успел еще привыкнуть, вызвали в нем эту тревогу. Но вскоре в утренней суете умывания, одевания и завтрака тоска отошла куда-то внутрь, в какой-то укромный темный угол, перестав до времени досаждать ему.

В этот день они снова встретились у него. Был счастливый вечер, они наслаждались друг другом, и все вчерашние попытки заговорить о том, что у нее есть муж и что это нужно разрешить как-то, ведь он точно нелюбимый муж, иначе ничего бы не было, как-то сами собой провалились – они не затрагивали никаких деликатных тем. Одно только счастье было в этот день. Они просто карабкались на эту высокую гору. Счастье было и в последующие две недели.

После выходных, которые случились на третий день их встреч и в которые по понятным причинам они с Лаурой не смогли видеться, в понедельник ее муж улетел по рабочим делам в Москву. Чтобы не испытывать гостиничных неудобств и не расставаться, они наняли однокомнатную квартиру в Сочи, и оба в понедельник же туда переехали. Дом располагался в тупиковом переулке недалеко от вокзала, так что ему удобно было ездить утром на работу и скорее возвращаться из Красной Поляны к ней, чтобы проводить эти ценные вечера и длинные, уже к этому времени мартовские, ночи. Окна небольшого крытого балкончика выходили во двор. Двор был чистый и зеленый: вдоль всего дома в палисадниках росли кустовые розы, пальмы и даже гранатовое дерево, машин было немного, стояли они вдоль бетонной конструкции, защищавшей от эрозии. За этой толстой стеной на возвышении все было зелено – там находился какой-то парк. Среди деревьев парка в нескольких местах тянулись ввысь семейки стройных кипарисов. Любуясь зеленью парка, они часто разговаривали на этом балкончике вечерами.

Во вторую неделю их проживания в Сочи ясными ночами над темными очертаниями крон деревьев парка низко к горизонту висела пиала южного месяца. Каждую ночь она наполнялась: сначала была из тончайшего мраморного фарфора с заостренными концами, к концу же недели стала белым полумесяцем с темнеющими пятнами лунных кратеров. Однажды, выйдя вместе ночью на балкон, он, укрыв ее плечи пледом, сказал: