Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

«Что касается пресловутой “интимной жизни”, я не стал ждать каких-либо устных разъяснений и полностью изучил данный вопрос с помощью медицинского раздела семейной библиотеки (к которому у меня имелся доступ, хотя о чтении книг из этого раздела я особо не распространялся), когда мне было восемь лет. Я прочитал “Анатомию” Куэйна (с иллюстрациями и схемами), “Физиологию” Данглисона и т. д. К изучению темы меня подтолкнуло любопытство и недоумение, вызванное странными недоговорками и замешательством в речи взрослых, а также необъяснимыми намеками и ситуациями, которые встречались в литературе. Результат был прямо противоположным тому, чего обычно опасаются родители: я вовсе не начал проявлять ненормальное и преждевременное внимание к сексу (что могло бы случиться из-за неудовлетворенного любопытства), напротив, прочитанное совершенно отбило у меня весь интерес. Я узнал, что вся суть заключается в скучном механизме действий, который казался мне не очень симпатичным и даже отвратительным, поскольку взывал к животному началу в человеке и никоим образом не был связан с разумом и красотой. В этом процессе не было ничего возвышенного»[210].

Это крайне интересное утверждение. Во-первых, когда Лавкрафт говорит, что не ждал «устных разъяснений», он предполагает (возможно, сам того не осознавая), что мать не стала бы ничего ему рассказывать об «интимной жизни» – по крайней мере, точно не в восемь лет, а может, и вообще никогда. От деда, вероятно, он тоже не дождался бы никаких объяснений. Удивительно, что в таком юном возрасте Лавкрафт уже заметил «странные недоговорки и замешательство в речи взрослых» и почувствовал, что от него что-то скрывают. Далее мы узнаем, что как минимум до восьми лет, а возможно, и в дальнейшие годы он почти не общался с другими детьми и в основном проводил время в компании взрослых. И будучи большим любителем чтения (а читал он не самые подходящие для своего возраста книги), Лавкрафт уже в детстве заметил, что в литературе попадаются не очень понятные фрагменты (как знать, вдруг у него было взрослое издание «Тысячи и одной ночи» с непристойными рассказами). А что касается его заявления, что изучение вопроса совершенно отбило интерес к сексу, то, похоже, оно было правдивым, ведь именно такое впечатление о Лавкрафте сложилось у его друзей, у знакомых по переписке и даже у жены. В старших классах он не интересовался девочками и не заводил никаких романтических отношений вплоть до 1918 г. (да и эти сведения основаны лишь на догадках). Соня Грин сама проявляла инициативу, три года уговаривая Лавкрафта на ней жениться. Люди строят множество предположений о сексуальной жизни писателя, однако, я полагаю, в данном вопросе стоит доверять лишь утверждениям самого Лавкрафта и его супруги.

Так или иначе, увлечение химией и физиологией привело к тому, что позже Лавкрафт заинтересовался географией, геологией, астрономией, антропологией, психологией и другими науками, которые он будет изучать на протяжении жизни. Пусть он и не стал специалистом в этих областях (хотя обладал огромным для писателя запасом знаний, особенно по астрономии), разнообразные науки заложили прочную базу для его философских умозаключений и стали основой для самых значительных его произведений.